Да, его звали Нараян, и это имя само по себе настораживало
всякого, кто хоть немного был осведомлен о божествах индусов. Нараяном они
иногда называют самого Вишну, хранителя мира. А еще это имя носит божественный
мудрец, родившийся на свет ради блага человечества. Похоже, их спутник Нараян
отвечал предназначению своего тезки, потому что действовал ради безусловного
блага человечества в лице четверых его представителей. Он уже спас неведомым
образом англичанина и Бушуева, уведя их просто-таки из-под носа тхагов и
спрятав в храме в горах. Теперь Нараян должен был помочь встретиться с ними
Вареньке и Василию, однако исполнить сие было трудно — хотя бы потому, что
девушку вовсе покинули силы.
Храм, где скрывались беглецы, был в нескольких часах пути —
для Нараяна и Василия, — однако для изнемогшей девушки эти несколько часов
грозили обернуться сутками, а то и двумя.
Тогда решено было Василию и Вареньке где-то остановиться и
подождать, пока Нараян отправится в храм и приведет оттуда Бушуева и
Реджинальда. Однако никакое укрытие в мире не казалось сейчас Василию
достаточно надежным. Он не доверял ни одному живому человеку, опасаясь
встретить в нем тайного душителя или очередного парса-огнепоклонника с их
пристрастием хоронить людей живьем. Перебрав множество возможных мест, где
Васишта и мэм-сагиб могли бы его ожидать, Нараян вдруг улыбнулся — причем даже
легкого зарева этой улыбки не отразилось в его непроницаемых глазах! — и
предложил отправиться в Мертвый город.
Да, подумала Варенька с усмешкой, для нее, восставшей из
могилы, это самое подходящее укрытие! Но спорить не стала — просто потому, что
и на это у нее уже не было сил.
Здесь, по крайней мере, некого было бояться, ибо во всем
бесконечном пространстве, окруженном длинной-предлинной городской стеной, не
оказалось ни одной живой души.
Похоже, некогда это мог быть один из крупнейших городов
Индии, однако с тех пор минуло не меньше двухсот, а то и более лет, и
человеческая память не сохранила печальных подробностей о причинах,
опустошивших эти некогда (сипящие жизнью улицы и площади. Достаточно того, что
здесь оставались только тени былого… да и те настолько истончились и поблекли
за давностью столетий, что никакой самый внимательный взор не мог бы их
разглядеть.
Таких мест в Индии немало. Индусы не любят мертвых городов,
не возвращаются туда даже за брошенными сокровищами: ведь мертвые неохотно
расстаются со своими богатствами — так же как и живые, впрочем, А потому
Мертвый город для смелого человека, желающего затаиться, — лучшее из всех
возможных укрытий.
Тянулись, переходя одна в другую, пустынные просторные
улицы. По обеим сторонам стояли разрушенные дворцы, валялись куски мраморных
колонн. Среди развалившихся гранитных стен зияли провалы подземных покоев, в
прохладном полумраке которых некогда проводили жаркие дни прекрасные жены и
наложницы забытого магараджи. Разбитые ступени, безводные водоемы, просторные
дворы, мраморные мосты, рассыпавшиеся арки величественных портиков — все это
заросло вьющимися растениями и кустами, в которых вполне могли скрываться
берлоги зверей. Однако не зверей боялись утомленные странники, а потому они
продолжали брести по пустынным раскаленным улицам, ища еще большего уединения и
не в силах оторваться от зрелища этого величавого запустения.
Пустые проломы окон, поросшие вековыми растениями, чудились
глазами великанов, которые хмуро наблюдали за пришлецами, нарушившими их покой.
И у Вареньки стало полегче на душе, когда они ушли из-под взоров этих
недремлющих очей, укрывшись в почти не поврежденном храме — только свод его
оказался разрушен.
— Мы будем спать под луной? — спросил Василий, и Вареньке
почудилась тревога в его голосе.
— Я вернусь до наступления полуночи, о господин, — ответил
Нараян. — Мертвый город — худое место для ночевки.
— Почему? Черти шалят? — усмехнулся Василий так беспечно,
что Варенька почему-то подумала: наверняка он мальчишкой, ходил ночью на
кладбище, чтобы доказать свою храбрость — не то друзьям, не то себе самому.
— Демоны тебе не страшны, — кивнул Нараян, словно подумал о
том же самом. — Однако тотчас после полуночи эти развалины оживут. Из-под
каждого куста, из подвалов каждого дворца начнут вылезать для ночного разбоя
гиены и тигры, не говоря о шакалах и диких кошках… Так что время от полуночи до
рассвета пройдет в рукопашной схватке с этим зверьем, а то и с кем-то похуже.
Но я вернусь раньше.
— Однако луна взойдет еще раньше… — пробормотал Василий так
тихо, что Нараян его, очевидно, не расслышал.
— Когда трижды прокричит павлин, знайте: это возвращаюсь я,
— предупредил он.
— Зачем подавать знак? Кто сюда еще забредет, скажи на
милость? — удивился Василий, однако Нараян ничего больше не сказал, только
помог собрать сухие ветки для костра, зажег его каким-то полукруглым камнем — с
той легкостью, которой обладают только факиры, так что довольно думаешь, будто
огонь вспыхнул от движений их рук, — а потом ушел, сложив ладони в намаете,
поклонившись и обведя Вареньку и Василия таким взглядом, что девушке
почудилось, будто Нараян заключил их в некий магический круг.
Но это не был круг, соединяющий людей! Вареньке почему-то
показалось, будто Нараян опустил между ними завесу густой тьмы, которую им
непрестанно нужно преодолевать. Откуда появилось это ощущение, она не знала,
однако Василий тоже что-то почувствовал. Во всяком случае, он старался не
глядеть на Вареньку, а потом с явным облегчением провозгласил, что Нараян,
разумеется, не успеет обернуться до полуночи, а коли так, не миновать им
ночевать в этом зверинце. И он не намерен сидеть сложа руки, пока не укрепит
оборону. Он кое-что видел тут, по пути…
С этими словами Василий исчез.
