А потом упавший на бок подполковник увидел чужие ботинки, мелькнувшие рядом с ним, и щелкнувший выстрел сделал вакантным место командира корабля.
* * *
— Докладывает группа Фокстрот. Эвакуационный модуль захвачен. Остатки команды заперлись рядом, но угрозы не представляют. С радиорубки идет автоматический сигнал с просьбой подобрать раненных на шатлах.
— Отлично. Контролируйте зону. Дельта и Браво — к вам подходят минеры. Добейте противника. Не хватает, чтобы погрузку сорвали.
Кокрелл устало вернул тангету радисту и шагнул в сторону, пропуская спешивших по коридору наемников. Безумная идея по захвату вражеского корабля сработала. Теперь осталась самая малость — убраться с перемолотой в труху железки на шатлах, и неожиданно вломиться на другой борт, где не придется отвоевывать каждый метр с боем.
Когда навигатор показал Кокреллу гроздья чужих кораблей, называя модели судов, подполковник поначалу подумал, что его жизнь подошла к финишной точке. Шестнадцать звездолетов тяжелого класса, три мелких корабля прикрытия, развернутый строй… Но, услышав очередное имя, командир сводной бригады встряхнулся:
— Стоп… Что ты сказал? «Сицилия»? Рудовоз, спущен два года тому назад?
— Так точно…
— Рудовоз… Черт! Так это не военный флот, это всего лишь караван! Вон, чуть сбоку судно прикрытия с военными, три легких миноносца для борьбы с возможными пиратами, и пара лайнеров, забитых штатскими для орбитальных заводов. Остальное — рудовозы и грузовики с оборудованием… Что у нас с двигателем?
— Сдох, — навигатор лишь развел руками. — Что от старья ждать.
— То есть, сдох сам, а не взорвался от подложенного заряда?
— Не знаю. Но доклада о взрыве не поступало.
— Тогда работаем, бегом, бегом! Пока сохранена инерция броска — выходим в эту точку, потом — орбитальные двигатели на полные и тараним корабль сопровождения. Запас прочности у него чудовищный, не развалится. А если мы врубимся под острым углом, да вот сюда… Тогда у нас есть шанс…
— На таких кораблях до тысячи солдат в штатном режиме, — напомнил Кокреллу один из ротных, битком набивших рубку управления. — А если это караван, то и больше. Перевозят новые части смены охраны заводов.
— Именно. Но я проходил практику на подобных судах. Жилые отсеки — здесь, в этом аппендиксе. А мы вломимся здесь, в технической зоне. Перед ударом запустить удаленно оба наших спасательных челнока, и направить вот сюда. Разгерметизация основных коридоров жилой зоны обеспечена. Людей запрет по каютам, а два транспортных рукава проходят рядом, какой-нибудь из шатлов их все же зацепит. Будут сидеть дома, пока им не заварят корпус и не выпустят.
— И зачем на «убитый» корабль?
— Затем, что миноносцы нас выпотрошат за десяток минут. А так — пока разберутся, захватим спасательные челноки и под видом экипажа эвакуируемся на любой из пассажирских лайнеров. Они обязаны подобрать своих. Лайнер под контроль и на нем вернемся домой. Других вариантов не вижу…
— Нагло, — пробормотал молчавший навигатор. Но потом усмехнулся и спросил: — Господин подполковник, а к названному контракту за вашу доставку ноль дорисуете? Тогда разыграю таран как по нотам…
— Будет тебе ноль, — согласился Кокрелл. — Главное, нам мимо этих охламонов до главной туши проскочить, пока не прочухались. А дальше посмотрим, у кого нервы крепче. Тем более что оружия с планеты я набрал полные трюмы…
* * *
Мы даже не потеряли атмосферу, когда проломили чужой борт. Знатно приложились лбами, когда истошно скрипя рудовоз продирался через тушу чужого корабля, но остались целы. А потом — череда направленных подрывов, прорубившая нам проход вперед, и злые от безысходности наемники пошли на штурм. Только вперед — к желанным шатлам, к эфемерному спасению.
Я не видел, как распахивались люки наших «троянских» переростков, и как расчищали дорогу к рубке пассажирского лайнера. Я в это время заканчивал сортировку раненных и помогал грузить тяжелых на очередной «борт». И пришел в себя лишь, когда Тибур сунул мне в скрюченные руки фляжку с какой-то пахучей дрянью.
— Хлебни, док, это ром. Местный… Все, отпрыгались. Лайнер наш, все на месте. Через полчаса промежуточный прыжок, корректировка, и домой. Как доберемся, отпускаем обгадившихся от страха штатских, и приключение закончилось.
Жидкость безвкусным комком прошла по пищеводу и тяжело осела в желудке. Вернув флягу, я лишь поморщился:
— Сколько в живых, не знаешь?
— На перекличке: четыреста пятнадцать, из них треть ранены.
— А в рейд уходило больше трех тысяч. Вот тебе и приключение… И еще четыре отряда перемололи в фарш… Называется, сходили деньжат срубить.
Тибур выцедил оставшиеся капли и флегматично прицепил пустую флягу на пояс. Похоже, наш разведчик к своей и чужой жизни относился с должной долей равнодушия. Жив? И ладно. Главное, чтобы по возвращению с рейда было что выпить и съесть. А остальное — приложится.
Я же лишь прислушался к пустоте внутри себя и попросил друга, прежде чем провалился в сон:
— Найдите, кто из санитаров на ногах, пусть сразу после броска пройдут по раненным и отберут самых тяжелых. На дозаправке надо успеть прооперировать, кто совсем плох. Надо успеть…
— Отдыхай док, сделаем. Мы теперь почти дома, нам подыхать нельзя…
08. Пасынки
Хрустящий песок на зубах, песок в кровати, песок везде. Проклятая богами номерная планета, даже не заслужившая себе приличного имени, одни матерные отметки на тактических картах. Место, где наемники торгуют смертью на вынос. Место, где мы торчим уже третий месяц, проедая остатки неудачного контракта на Шамбале. Хотя, какие там остатки, жалкие крохи. Выплаты за потерянные корабли, семьям погибших, штрафы за пиратский захват пассажирского судна… Но — вывернулись, и даже остались в деле. Четыре сотни оборванцев с легким вооружением, способных прогуляться к черту в гости и притащить его вместе с семейством, если заплатят. Плохо лишь, что не платят. Затишье на рынке, после столь шумного передела недвижимости. Затишье, что пьет наши нервы и силы…
Я закончил колдовать с очередным участком обожженной кожи и убрал инструменты. Чаки поморщился, натягивая майку с длинными рукавами, но ни звуком не выдал боли, терзавшей его искореженное тело. Наемнику крупно не повезло, когда мы прорывались из космодрома. Всю правую половину тела опалил огненный шторм, оставив после себя гноящуюся растрескавшуюся кожу и шрамы, обезобразившие щеку. Но зато заряженный на агрессию здоровяк перестал цепляться ко мне, признав за спятившим доктором-переростком право на существование. Потому что именно этот придурочный миротворец штопал саднящую шкуру и возвращал его к жизни.
— Нам нужен контракт, — пробормотал я, тщательно моя руки. — Препараты остались только для неотложки, а скольких еще надо ставить на ноги.
