Разумеется, та не стала ждать, пока ее обнаружат, и сделала
первый ход: отворила тяжелую дверь и вошла в сумрачную комнату с видом приветливо-равнодушным,
уверенная, что по лицу ее совершенно невозможно понять, какое возмущение ее
обуревало.
Рыжая – ну, это ладно. Это Фотинья, конечно, из зависти. Но
– бабенка! Бродячая шлюшка! Да как он смел, русский невежа, назвать ее шлюхой?!
Как сумел он столь точно угадать ее натуру и ремесло, видя всего лишь второй
раз в жизни?!
Фотинья подала на стол. Минуту назад Лючия была голодна, как
волк, чудилось, будет глотать не жуя, а сейчас болтала ложкой в миске с ухой,
едва находя в себе силы приоткрывать рот: челюсти так и сводило от злости!
Наконец она отодвинула уху, отказалась от капусты, каши,
жареной рыбы и принялась за любимую клюкву, едва прихлебывая горячее молоко.
Фотинью, верно, ее неприветливость (Лючия за столом ни словом не обмолвилась) и
разборчивость в еде немало раздосадовали, и она всецело предалась уходу за
Шишмаревым, а тот ел в охотку, отдавая должное каждому блюду, но, как ни был он
увлечен ужином, Лючию не оставляло ощущение, что он непрестанно за ней
наблюдает. Она была в растерянности, как лучше поступить: не то язвительно
открыть, что слышала оскорбления, и потребовать объяснений, не то подождать
развития событий.
Однако Шишмарев взял их ход в свои еще жирные от еды руки и
мигнул Фотинье на дверь. Та, против злорадного ожидания Лючии, ни словом не
поперечилась: только губы поджала – и отправилась восвояси.
– Хорошо вышколена, ничего не скажешь, – не удержалась от
шпильки Лючия, и Шишмарев глянул на нее вприщур:
– Чем же она вам не по нраву? А впрочем, я еще не видал двух
женщин, которые бы друг другу благоволили. Но бог с ней, с Фотиньей. Нижайше
прошу, сударыня, прощения за то, что вас, мечтающую, надо полагать, лишь об
отдыхе в мягкой постели, задерживаю разговорами, однако умоляю уделить мне
толику вашего внимания, дабы услышать о некоем предприятии, без сомнения, для
нас с вами обоюдно интересном.
Лючия с трудом переварила эту тяжеловесную фразу и с
великолепным изумлением вскинула брови:
– Ну что вы, сударь, какие могут быть церемонии? Я вам
стольким обязана! Уверяю, что с величайшим вниманием выслушаю все, что вы
изволите сказать, однако… – она изобразила на лице озабоченность, – однако,
ежели то, что вы намерены мне сообщить, не предназначено для посторонних ушей,
не лучше ли… – она быстро перевела дух и наконец-то высказала все, что накипело
(бес ее давно уже за язык тянул, а тут настал момент благоприятнейший), – не
лучше ли выглянуть за дверь, ибо, на мой взгляд, у вашей оседлой шлюхи не
только слишком длинный язык, но и чересчур большие уши!
Шишмарев глядел на нее неподвижным взором, и какое-то
мгновение Лючия думала, что до него не дошло, как вдруг непроницаемые глаза его
вспыхнули – и он разразился таким заразительным, веселым хохотом, что Лючия
поначалу онемела, а потом невольно усмехнулась в ответ.
– Ах, сударыня, – кое-как отсмеявшись и еще задыхаясь,
проговорил наконец Шишмарев, – слава богу, что я в вас не обманулся! Теперь
почти не сомневаюсь, что мы вместе с вами славненько обтяпаем это маленькое
дельце – к взаимному, заметьте себе, удовольствию! А уж коли вы в сем темном
коридорчике слышали достаточно, чтобы понять, что я – человек умный, хоть и
большой негодяй, то дозвольте без реверансов напрямки идти к делу.
– Валяйте! – щегольнула недавно узнанным словечком Лючия,
которой всегда нравились люди отчаянные, а что до негодяев… она только
усмехнулась, вспомнив папашу Фессалоне и Лоренцо Анджольери. Эх, Шишмареву и во
сне не снились истинные негодяи! – Ну? Слушаю вас.
Шишмарев утер вышитым полотенцем рот, потом руки –
тщательно, каждый пальчик, – потом сложил полотенце аккуратненьким уголком и
проникновенно воззрился на Лючию, которая уже едва не ерзала от нетерпения на
своей жесткой дубовой лавке.
– Сударыня! – задушевно промолвил Шишмарев. – Хотите
сделаться княжной?
Глава 5
Коварство
Это был хороший вопрос, который мог выбить почву из-под ног
у кого угодно, только не у Лючии, но и она едва сдержалась, чтобы, в свою
очередь, не сбить Шишмарева с ног блистательным ответом: «Да ведь я и так
княжна!» Не иначе, святая Лючия, покровительница, ухватила эти слова на самом
кончике ее языка. Не стоило труда понять: обнаружив поразительное сходство
своей случайной знакомой с Александрой Казариновой (разумеется, они похожи!),
но не подозревая об их родстве (на это фантазии даже у самого изощренного
выдумщика не хватит!), Шишмарев намерен затеять какой-то веселый розыгрыш,
некую мистификацию, в которой призывает принять участие Лючию. Вспомнились
подслушанные слова его о довольстве, богатстве. Надо полагать, заключено некое
пари с весьма крупным выигрышем. Впрочем, к чему гадать? Шишмарев и сам все
расскажет, надо только продолжать глядеть на него с обалделым выражением и
бормотать:
– Да что вы, сударь? Да как же? Да неужто такое возможно?
– Думается мне, – сказал Шишмарев, – что вы обладаете весьма
быстрым умом, а потому я оставлю те дымовые завесы, которые собирался
использовать для прикрытия истинных своих целей, и буду вполне откровенен, не
утаив от вас ни слова правды.
Лючия только прищурилась. Да скорее отыщешь фиалки и
землянику под снегом у заднего крыльца этого постоялого двора, чем разгадаешь
истинные намерения Шишмарева! Однако же она больше ничего не сказала, только
кивнула в знак того, что слушает со вниманием.
– Как вы уже, без сомнения, поняли, сударыня, – заговорил
Шишмарев, – мой интерес в вас заключается не только в том, что вы умны, красивы
и очаровательны. В точности такова же и особа, с коей вы схожи, повторяю, как
две капли воды. Я уже упоминал ее имя. Это княжна Александра Казаринова. Сия
высокородная особа не позднее, чем завтра пополудни будет проезжать мимо
Фотиньина дома, и я хотел бы…
– А, понимаю, – перебила с невинным видом Лючия, – вы
хотели, чтобы она познакомилась с незнакомкою, столь на нее похожей.
Почему-то ей хотелось раздосадовать Шишмарева этой репликой,
но тот лишь насмешливо дернул уголком рта:
– Это не входило в мои планы, хотя, без сомнения, княжне
Александре было бы небезынтересно взглянуть, какой она сделается через десяток
лет!
