Секундочку!.. А почему Бертран называл все эти цифры и
фамилии? Просто так, ни с того ни с сего? Я пою, а он бормочет? Ну да, смотрит
на улицу сквозь бинокль ночного видения и просто так бормо-о-очет…
Но ведь не на улице же он вычитал эти цифры и названия! А
где?..
Внезапно Бертран резко оборачивается, а потом делает такое
движение, как если бы решил броситься в окно. Шторы смыкаются за ним, а за моей
спиной вдруг раздается скрип паркета.
Оборачиваюсь.
Маришка!
Господи боже…
Стала петь мышонку кошка:
«Мяу-мяу, спи, мой крошка,
Мяу-мяу, ляжем спать,
Мяу-мяу, на кровать!»
При чем тут кошка? Я сама не знаю, что бормочу, перепутала
всех мышонкиных нянек, смотрю на сестру остановившимися глазами. Ой, что она
сейчас скажет!.. Вот уж воистину а-яй!
– Я тебя напугала? – виновато спрашивает Маришка. – Извини,
пожалуйста. Меня разбудила моя неспокойная совесть. Я же обещала взять сегодня
Лизоньку к себе. Ты совсем замучилась, бедняжечка, еле стоишь! Давай сюда эту
аяйку!
Сестра вынимает из моих окостенелых, будто крюки, рук
малявку и чмокает в щеку:
– Ложись немедленно! Слышишь? Сию минуту в постель!
Спокойной ночи.
И исчезает, оставив только эхо Лизонькиных воплей…
Прибежала мышка-мать,
Поглядела на кровать,
Ищет глупого мышонка,
А мышонка не видать…
Это я по инерции бормочу. От изумления и потрясения.
Наверное, приговоренный к смерти, получивший неожиданное помилование на
эшафоте, чувствует себя примерно так же.
Значит, Маришка не видела Бертрана? Он успел исчезнуть за
мгновение до того, как сестра появилась!
Успел исчезнуть… А куда он исчез, кстати? Не выбросился же в
окно, в самом-то деле, спасая честь прекрасной дамы?! В смысле, бель демуазель…
Бросаюсь к окну, но в то самое мгновение, когда я уже готова
раздернуть шторы, они сами собой распахиваются, оттуда выныривает Бертран и
останавливает меня, крепко схватив за плечи.
Тяжелые шторы тотчас смыкаются за его спиной.
– Я же велел вам ни за что не подходить к окну! –
раздраженно шипит он и даже встряхивает меня для усиления впечатления. – Ваша
сестра ушла?
– Да, все в порядке, – бормочу я. – Я… не собиралась
подходить к окну, я просто испугалась за вас.
– Да, момент был неприятный, – кивает Бертран. – Я уж думал,
все, конец мне.
– А мне как было стыдно, вы не представляете! – признаюсь я.
– Думала, Маришка вас увидела. Стыд-позор!..
– Конечно, присутствие ребенка – это да… – кивает Бертран. –
А в остальном – что позорного? Разве ваша сестра не позволяет вам принимать у
себя знакомых мужчин?
Я цепенею.
– Или вы предпочитаете навещать своего аманта у него дома?
Аманта? Любовника?! Навещать дома?!
– Да вы с ума сошли! – возмущенно дергаюсь я, но Бертран
продолжает крепко держать меня за плечи, вглядываясь в мои глаза как-то очень
пристально. – Какого еще аманта я навещаю? Нет у меня никакого аманта!
– В самом деле? – прищурившись, спрашивает Бертран. – Это
правда?
– Разумеется! – Я делаю очередную – и столь же напрасную –
попытку вырваться. – За кого вы меня принимаете?
– Извините, – бормочет он, опуская свои нахальные глаза. –
Пардон, бель демуазель…
– Забудем это, – говорю я с величественно-снисходительным
видом королевы-девственницы. – Лучше объясните, откуда вы взяли эти цифры и
имена, которые бормотали? Девять, четырнадцать, Лафайет, Мошар; девять, семь,
Друо, Бове… ну и все такое? Я правильно поняла – сначала идет номер района,
потом номер дома, название улицы и фамилия, да? Кто эти люди?
Мгновение Бертран тупо смотрит на меня, потом делает такое
движение, словно хочет прижать к себе. У него даже губы чуточку выпячиваются,
как для поцелуя, но тут же он спохватывается – и ничего не происходит.
Разумеется! Еще бы! Что в России, что во Франции – все одно
и то же! Разве какой-то мужчина может заинтересоваться мной, Катериной
Дворецкой? Я ведь не моя распущенная двойняшка! На мне стоит клеймо – «старая
дева»!
– Вы не только красавица, – бормочет в эту минуту Бертран. –
Вы еще и умница потрясающая!
О, о… о… Давай, выкручивайся! Красавица, красавица… нашел
красавицу! С волосами, выбившимися из прически! Эх, мужчины!
– Я и сам не сразу смекнул, в чем дело, – продолжает
Бертран, – хотя и ожидал увидеть что-то в этом роде, а вы – вы все расшифровали
мгновенно! Моментально! Я потрясен!
Его притворное восхищение мне глубоко противно, а потому я
перебиваю:
– Ожидали увидеть? Но где вы увидели эти цифры и названия?
– Как где? На экране компьютера, конечно!
– Какого? Того самого?..
– Ну конечно. На экране компьютера Фюре. Я сразу
предположил, что ночью у него активизировалась не антивирусная программа, а
что-то похитрее. Компьютеры – вообще потрясающая вещь, и человек, который в них
разбирается, может добиться от них практически чего угодно. Например, я знаю
умельцев, которые записывают информацию, уничтожающую себя после прочтения.
Скажем, вы даете кому-то дискету с секретными сведениями, но опасаетесь, что
человек их перепишет для себя. И записываете заодно особую программу, убивающую
вашу информацию, после того как она прочитана… Но бог с ними, с этими
сложностями! Вернемся к нашему делу. В бинокль я отчетливо видел бегущие по
экрану строки текста. Наш приятель Фюре, кажется, запрограммировал свой
компьютер так, что тот включается в определенное время сам и начинает
перебирать хранящиеся в нем, а может быть, не только в нем, а во всей системе
СА «Кураж» файлы, копируя на дискету определенные сведения. Все те адреса и
фамилии, которые я записал на диктофон, были выделены красным, значит, именно
они интересовали Фюре. Пока мне трудно сказать, почему выбраны именно эти люди.
Думаю, это фамилии антикваров. Одно могу сказать точно: Бове, Мигель Бове,
проживавший на улице Друо, был недавно убит…
Мигель, приятель Мориса! Реставратор портрета императрицы
Жозефины! Вот так так! Неужели здесь не обошлось без Фюре?!
