Шурка тоскливо огляделся. Мопся вызвала его телефонным
звонком к Николаевскому театру, и они теперь торчали, как идиоты, перед новой,
только что вывешенной афишей репертуара на апрель. Изображали из себя этаких
театралов, так и ели афишу глазами. «Плоды просвещения» Толстого, «Гедда
Габлер» Ибсена, «Гроза» Островского, «Вишневый сад» Чехова, «Ревность»
Арцибашева… Ну и что, все это одно и то же.
Сколько можно стоять и таращиться на афишу, как будто им
мало чуть ли не ежедневных анонсов в «Энском листке»? Ну да, конспирация,
конечно! Но только, по мнению Шурки, для конспирации надо веселье изображать, а
не искры из глаз метать.
– Скажи толком, что произошло? – не выдержал он
наконец.
– А ты что, не слышал ничего? – злобно глянула
Мопся.
– Вообще-то, я не глухой и что-нибудь каждый день
слышу. Например, сейчас – как ты на меня орешь, будто я в чем-то виноват. А я
понять не могу, что такое!
– Про Салтыкову ничего не слышал, что ли?
– Про Сал… Ох, господи, про Тамарочку? Ну конечно, мне
сестра рассказывала. Ужас, да? Слушай, она правда с ума сошла, как ты думаешь?
Только не пойму отчего. И зачем, главное дело, ей понадобилось идти в
полицейское управление? Вообще загадка. Сашка мне рассказывала – у самой глаза
на лоб, ничего понять не могла. Бегала к Анне Васильевне, к матери
Тамарочкиной, а та только рыдает и ничего вообще не говорит. Ее даже в больницу
не пускают. Говорят, очень тяжелое состояние у Тамары. Бедненькая Томка, сидит
там за решетками, среди психов ненормальных…
Шурка умолк, огорченно качая головой, и только сейчас
заметил, до чего же внимательно слушает его Мопся.
– И ты в это веришь? – спросила вдруг она.
– Ты сбрендила? – вытаращился на нее Шурка, не
поверивший своим ушам. – А как не верить? Почему не верить? Сестра моя
говорила, что Анна Васильевна аж сознание иногда теряет от горя. Что ж ей
врать?
– Надо тебе к ним сходить, к Салтыковым, – вдруг
резко сказала Марина.
У Шурки аж ноги подкосились:
– Мне? С какой радости?
Ой, нет, он не любил ходить на похороны или к больным, на
всякие поминки его было просто не затащить. Все, что хотя бы отдаленно пахло
чужим горем, вызывало у младшего Русанова чуть ли не рвоту. Наверное, это было
что-то нервное, наверное, он ужасный слабак… Правильно говорит тетя Оля, что в
тяжелые минуты на него не будет никакой надежды… «Господи! Избавь меня и всех
моих близких от тяжелых минут, чтобы им не пришлось возлагать на меня надежды,
которые я не смогу оправдать!»
– Сходить, – настойчиво сказала Мопся, – и
выяснить все до мельчайших подробностей. У нас, конечно, есть кое-какие
сведения о случившемся, но проверить не мешает. И не пялься на меня, как
ненормальный! Сходишь, ничего с тобой не сделается. Твоя главная задача
уточнить два вопроса. Первое: ранена ли Тамара, или в самом деле у нее просто
горячка. Второе: улучишь минутку и проверишь, в тайнике револьвер или его там нет.
– Что?! – снова не поверил услышанному Шурка.
– Не ори! И еще раз говорю: прекрати таращиться на
меня, как ненормальный. На афишу смотри! – грозно приказала Марина.
Ну да, конспирация…
«Плоды просвещения» Толстого, «Гедда Габлер» Ибсена, «Гроза»
Островского, «Вишневый сад» Чехова, «Ревность» Арцибашева…
– Какой еще револьвер?!
– Самый обыкновенный.
– Откуда у Тамары мог взяться револьвер?
– Тебе это знать не обязательно.
– А где я должен его искать?
– У нее в комнате под кроватью. Около стены одна
половица неплотно к полу прилегает, надо ее чем-то подковырнуть и проверить.
Понял?
– По… Ничего не понял. Мопся, расскажи толком, объясни!
– А я говорю, тебе лишнего знать не обязательно. Дело,
какое велю, сделаешь, доложишь, ну и все, спи себе спокойно!
– Спи спокойно… Доложишь… Тоже мне, генерал лупоглазый
выискался! Если ничего не скажешь, даже и не жди, что я куда-то пойду. Ясно?
Под кроватью лазить, главное, я должен… Говори, или все, я домой пошел.
– Не гоношись, Русанов, – холодно проговорила
Мопся, и темно-карие, всегда блестящие глаза ее вдруг показались Шурке тусклыми
и безжизненными, как у змеи. – Может быть, ты хочешь, чтобы тебя к
Салтыковым сопровождали боевики товарища Виктора?
– Товарища Вик…
Шурка поперхнулся. Господи, какой он идиот! Почти месяц
прошел после той пугающей встречи на Малой Печерской, он и решил, что вырвался
на свободу, что если он не сделает попыток с этой публикой снова встретиться,
значит, и она оставит его в покое. И ничего дурного не почувствовал даже в
звонке Мопси. А ведь все это значит, что он у «товарищей» на крючке, будто
глупый карась! И в любую минуту здесь может появиться страшный синеглазый
Виктор со своими дуболомами, нажравшимися синюшной колбасы, и…
Что – «и»?
Ну, что-нибудь ужасное. Это они довели Тамарку до
сумасшествия, теперь понятно.
– Ладно, – мрачно пробормотала Марина, – так
и быть. Хочешь все знать? Слушай. Салтыковой выпал жребий устранить
Смольникова. Помнишь, в прошлый раз был такой разговор? Ну вот, руководящая
группа решила довести это дело до конца. Тамаре выдали револьвер и приказали…
Понимаешь, что приказали сделать? Войти она в полицейское управление вошла, а
оттуда ее вынесли на носилках. И в карете «Скорой помощи» отправили на
Тихоновскую, в психиатрическую.
– Матушка Пресвятая Богородица… – прошептал Шурка,
слишком ошарашенный, чтобы испугаться или испытать какие-то иные чувства, кроме
огромного изумления. – Погоди, Мопся, я что-то не пойму… Если ее в
психиатрическую отправили, почему она должна быть ранена?
– Потому что она должна была застрелиться,
идиот! – прошипела Мопся. – В любом случае, выгорело дело или нет,
она должна была застрелиться, как это пыталась сделать Мария Спиридонова. И в
том случае, если бы у нее не хватило храбрости выстрелить в Смольникова, ей
тоже следовало немедленно покончить с собой. Но, по точным сведениям, никто в
Смольникова не стрелял. Дежурный уверяет, что в карете «Скорой помощи» увезли
девушку, у которой случился нервный припадок. Вопрос теперь о револьвере. Или
Тамару обезоружили во время попытки стрелять – но тогда арестовали бы, конечно,
был бы ужасный шум, начались бы обыски, аресты, – или она, дура,
притащилась в управление и обнаружила, что забыла револьвер дома. И спятила от
ужаса, что такая идиотка. С кисейными барышнями подобное сплошь и рядом бывает!
