– Как его зовут? Кличка?
– Не знаю.
– Имена Бориска или Мурзик вам что-нибудь говорят?
– Я их в жизни не слышал.
– Из какого он сословия?
– Думаю, парень из Сормова. Есть в нем что-то такое…
перманентно-заводское. Ну и выговор, конечно… Если бы мне пришлось играть
рабочего-хулигана, я бы играл именно такого, как он.
– Давно эти люди и вы связаны с Тамарой Салтыковой?
– Я ее видел первый и последний раз недели две или три
назад. Она пришла с… с одной девушкой. Мы с одним человеком…
– Полно, Грачевский, – с мягкой укоризной перебил
Смольников. – Ну какие теперь могут быть недомолвки? «Одна девушка», «один
человек»… Это не разговор. Имя, кличка, описание, вот что мне нужно!
– Кличка того человека – товарищ Феоктист, на самом
деле он фармацевт Николай Степанович Малинин. Живет где-то на Пожарской улице.
Невысокий, полный, с обвислым лицом пропойцы и багровым носом. Отталкивающая
фигура, но полностью предан Павлу. Виктора боится до умопомрачения, что и
понятно.
– Ты такого Феоктиста знаешь, Охтин? – спросил
Смольников.
– Не наша епархия, небось в жандармском его
знают, – пожал плечами «извозчик».
– Ладно, продолжайте, Яков Климович.
– Мы… мы с Феоктистом… – Грачевский
задохнулся. – Пожалуйста, господа… Можно мне домой? Я больше не мо…
– Выпейте. Это на время поможет, – хладнокровно
посоветовал Смольников. – И не тяните время. Чем быстрей на мои вопросы
ответите, тем скорей мы вас отвезем. У вас ведь есть фляжка или что-то в этом
роде?
– Откуда вы знаете? – простонал Грачевский, шаря
во внутреннем кармане и наконец добывая спасительную фляжку.
– От вас несет коньяком, – чуть поморщась, сообщил
Смольников. – С конспирацией у вас слабовато, да-с. Ну, полегчало? Я же
говорил. Продолжайте, чем вы были заняты с Феоктистом? Кто еще с вами был? По
какому поводу собирались? Быстро и коротко, если нужно, я уточню, что меня
заинтересует.
– Новые члены организации явились на встречу с
товарищем, прибывшим из Центра, – чуть задыхаясь, проговорил
Грачевский. – Представление вышестоящему лицу, так сказать. Пришли Марина
Аверьянова – товарищ Лариса, мадемуазель Салтыкова – ей впоследствии тоже дали
кличку, конечно, но я не осведомлен, какую. Был также молодой человек по имени
Александр Русанов.
– Случайно не сын присяжного поверенного
Русанова? – с удивлением спросил Смольников.
– Он самый.
– Батюшки, что деется на свете… – Смольников с
искренним огорчением покачал головой. – И этот идиот туда же. Надо думать,
кузина затянула в болото.
– Наверное, – согласился Грачевский, снова отпивая
из фляжки и больше не убирая ее в карман. – Кто ж еще? А впрочем,
Русанов-младший хоть и неустойчивый, но голова у него хорошая. Просто возраст
такой, когда на подвиги тянет. Безразлично, у отца любовницу отбивать или с
подпольщиками связываться. Или, ну, я не знаю, по деревьям лазить, собак
гонять. Он еще ребенок, сущий ребенок по духу. Впрочем, мне кажется, в
мальчишке врожденное тяготение к добру и порядочности, больше он в эту шайку не
сунется – если, конечно, его силком не затащат. Когда они уходили, я был уже…
плохой, совсем плохой, я ампулу свою ждал, но помню, как Русанов озирался
панически и явно мечтал оказаться подальше оттуда.
– Встречались где?
– На Малой Печерской, близ Сенной. Неподалеку отсюда.
Зрительно помню, если хотите, покажу, хотя толку, думаю, в том мало. Дом стоит
заброшенный, используется редко, только для встреч с новичками. Думаю, товарищи
туда больше не вернутся, ждать их там будет бессмысленно.
– Я тоже так думаю, – сказал Смольников. –
Боевики были?
– Двоих я видел, но Виктор обмолвился, что есть еще.
– Серьезный малый, как я погляжу, – пробурчал
Охтин.
– Ну да, – кивнул Грачевский и убрал в карман
фляжку, из которой высосал последние капли. Отер лоб, привычным движением
поправил aсcroche-couer.
– О Салтыковой что можете сказать?
– Да почти ничего. Тогда она была на встрече в первый
раз, больше, говорю, я ее не видел. Наверное, Павел и Лариса встречались с ней
или на других явках, или на улице, у них это весьма принято. Ну что молчите?
Клянусь, я не знаю больше ничего. Отпустите меня! Или хотя бы отвезите домой, а
разговор продолжим после того, как я…
– Еще только один вопрос. Нет, два. И поедете домой.
– Ну! – зажмурясь, сквозь зубы пробормотал
Грачевский.
– Вы говорили, в тот день проходила встреча с
товарищем, прибывшим из Центра. Подразумевается, что этого Павла здесь не было
раньше. Но вы упомянули, что Павел передавал вам морфий, вы видели его…
– Да, видел, конечно, – кивнул Грачевский. –
Думаю, этикетку – «товарищ из Центра» – на него наклеили для новичков. На самом
деле он здесь месяца три, никак не меньше. Примерно с Нового года. Уже, можно
сказать, свой. Возможно, появился он в Энске и раньше, но я его не встречал.
Теперь второй вопрос…
В голосе его звучала мольба.
– Я его уже задавал, – проговорил Смольников
мрачно. – Кому вы сообщили о том, что видели в нашем управлении, сообщили
о судьбе Тамары?
Грачевский тяжело вздохнул:
– Имя этого человека тоже уже звучало. Марина
Игнатьевна Аверьянова. Товарищ Лариса.
Охтин яростно проворчал что-то неразборчивое, но легко
угадываемое, Смольников удержался, хотя подумал то же самое.
– Возможно, вы и правы, господа, – слабым голосом
проговорил Грачевский. – Но я больше… сил у меня больше…
– Ладно, поезжайте, черт с вами, – махнул рукой
Смольников. – Пересаживайтесь в ту пролетку, вас отвезут. Думаю, нет
надобности предупреждать вас, чтобы молчали о нашей встрече?
– Я что, похож на самоубийцу? – ответил вопросом
на вопрос Грачевский, несколько распетушась.
– Похожи, – сухо сказал Смольников.
Грачевский сник. Видимо, и этот каламбур был оценен им по
достоинству.
– Отвези его как можно скорей, – приказал
Смольников второму извозчику.
– Думаю, Виктор и есть Бориска, – глядя вслед
удаляющемуся экипажу, проговорил Смольников.
