Ксант отшатнулся:
— Но это значит, что он может и не вспомнить меня?
— Небесные раны зачастую лечит Земля. — Каулквейп, кряхтя, поднялся на ноги. — Пойдём, Ксант. Не можешь же ты спать здесь, внизу, это опасно.
Ксант понурил голову.
— Давай-ка лучше ужинать, — продолжал Каулквейп. — Составишь мне компанию?
Ксант бросил взгляд на берлогу, потом на Высочайшего Академика и благодарно улыбнулся.
— Спасибо, — пробормотал он. — С удовольствием.
Свинцовые сосны, на ветвях которых расположились на ночь переселенцы, стояли обособленной группой, отдельно от остальных деревьев Дремучих Лесов. Их острые вершины напоминали наконечники стрел.
Когда-то они служили ориентиром и для купеческих и пиратских небесных кораблей. Но Каменная Болезнь навсегда отвадила от этих мест грациозные суда, зато теперь исполинские деревья стали своеобразным маяком для молодых Библиотечных Рыцарей, бороздящих просторы Края на своих крошках-небоходах. Вот почему именно здесь было решено ждать возвращения эскадрилий.
Горожане, библиотекари, воздушные пираты и Духи Тайнограда единогласно решили, что будет лучше, если по пути в Вольную Пустошь их будут сопровождать парящие в небесах отважные разведчики.
— Не отставай, — поторопил Каулквейп Ксанта, быстро шагая по мшистой земле к ближайшей сосне. — Близится ночь, нам пора укрыться наверху.
К дереву были привязаны несколько круторогих ежеобразов. Утомлённые длинной дорогой, животные крепко спали. Каулквейп быстро нашёл верёвочную лестницу, привязанную к крепким ветвям, и стал карабкаться наверх. Ксант полез следом за Высочайшим Академиком. Повсюду были развешаны факелы и фонари, коробки, сундуки и баулы, на ржавых крюках болтались походные кухни, а на каждой из гигантских ветвей сидели по пять-шесть переселенцев.
Вскоре Ксант с ужасом понял, что вокруг собрались одни библиотекари. Юноша предпочёл бы коротать ночь на любом другом дереве, где пристроились простые горожане. Семьи симпатичных городских гномов, крох-гоблинов и лесных троллей, шумные отряды глыботрогов, дружелюбные компании душегубцев — все они торопливо готовились к ночлегу, повинуясь командам бравых воздушных пиратов и неуловимых Духов Тайнограда, которые ловко перепрыгивали с ветки на ветку, с дерева на дерево, только мелькали гарпуны и лассо.
Ксант кожей чувствовал враждебные взгляды и слышал злой шёпот у себя за спиной, но окончательно понял, что пропал, когда Каулквейп остановился на одной из веток.
— Ну, как наш ужин, Гарулус? — поинтересовался Высочайший Академик.
Помощник библиотекаря поднял глаза.
— Почти готов, — отрапортовал он, поднося к губам деревянную ложку и пробуя густую похлёбку. — М-м, — протянул он, наморщив лоб. — А если ещё чуть-чуть посолить? — Он протянул ложку Каулквейпу: — Как вы думаете, профессор?
— Я уверен, ты прирождённый кулинар, — улыбнулся Каулквейп и подтолкнул вперёд Ксанта. — Пусть попробует паренёк.
Гарулус зло прищурился, набрал полную ложку похлёбки и протянул Ксанту, но не успел тот попробовать, как он отдёрнул руку, замарав юноше рубаху коричневым бульоном.
— Ой-ой-ой, какой же я неуклюжий, — пропел Гарулус.
— Ты, ты. — Ксант затрясся от ярости. Это была последняя капля.
Гарулус трусливо задрожал и спрятался за спиной у Каулквейпа.
— Высочайший Академик! Вы же видели, что это случайность! — заныл он.
Ксант, стиснув кулаки, бросал на помощника библиотекаря испепеляющие взгляды.
— Вы только посмотрите на него, Высочайший Академик. Это же животное, дикое животное! — визжал Гарулус.
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Каулквейп, вытирая платком мокрое пятно. — У тебя был тяжёлый день, Ксант. Ты устал. Гляди, всё высохло.
— Страж Ночи — это призвание, — прошипел расхрабрившийся Гарулус. — Погоди, вот придёт церемония Расплаты, и ты ответишь за всё.
— Достаточно, Гарулус. — Каулквейп смерил подчинённого холодным взглядом.
— Как скажете, Высочайший Академик. — Гарулус пожал плечами. — Но я бы на вашем месте был осторожен.
— Хорошо, хорошо. — Каулквейп раздражённо указал выскочке на лестницу. — Не волнуйся, Гарулус. Мы с Ксантом старые друзья. Так ведь, Ксант?
Бормоча что-то себе под нос, помощник библиотекаря полез вниз, а Каулквейп подошёл к котелку и разлил дымящуюся похлёбку по двум мискам.
— Друзья? — осторожно спросил Ксант, когда они позже мирно сидели на тёплом одеяле, возле походного котелка. — Вы имеете в виду, что я был вашим тюремщиком в Башне Ночи?
Каулквейп улыбнулся:
— Даже когда ты был Стражем Ночи, Ксант, я знал наверняка — у тебя доброе сердце. Ты навещал меня, говорил со мной, внимал всем моим рассказам о чудесах Дремучих Лесов.
— Но не переставал быть вашим тюремщиком, — горько проговорил Ксант, отставив в сторону нетронутую похлёбку. — И служил Верховному Стражу Ночи. Библиотекари знают это и никогда меня не простят.
— Потерпи до церемонии Расплаты, — посоветовал ему Каулквейп.
— До церемонии Расплаты? — повторил Ксант.
— На ней кто-то должен вступиться за тебя, — объяснил Каулквейп, отставляя в сторону пустую миску. — Я бы хотел быть этим «кем-то», но, к сожалению, несмотря на нашу тёплую дружбу, моего слова будет недостаточно. Видишь ли, я знал тебя Стражем Ночи. А тебе нужен кто-то, кто видел, как ты творил добро. — Высочайший Академик обнадежявающе улыбнулся. — Ладно, доедай свой ужин. Ты совсем ничего не съел.
— Я не голоден, — буркнул Ксант, и это была чистая правда. При упоминании о церемонии Расплаты, ожидающей его в Вольной Пустоши, аппетит куда-то пропал.
— Тогда полезай в гамак, паренёк, — сказал Каулквейп. — Ты же устал.
— Хорошо, — покорился Ксант.
— И не переживай, — крикнул ему вслед Каулквейп. — Утро вечера мудренее.
Ксант коротко кивнул. Высочайшему Академику легко говорить. А вот ему, Ксанту Филатайну, было трудно уснуть в ту ночь. О чём думал он, глядя на пушистые ветви, нависшие над его головой, да на жёлтые фонари, горящие повсюду, как звёзды? «Вернётся ли к Плуту память? И где сейчас Магда? — Ксант закутался с головой в одеяло.
— Возможно, Высочайший Академик прав, и утро вечера мудреней», — думал он, засыпая.
Ксант спал очень чутко, в сон то и дело вторгались незнакомые звуки ночного леса — крики бритвокрылов, вой губошлёпов, переклички толстолапов со своими сородичами. С восходом солнца прилетели кровососущие мышеумы — злые птицы с огромными тёмно-лиловыми глазами — и разбудили лагерь своими воплями. Кляня их на чём свет стоит, глыботроги и плоскоголовые гоблины схватились за палки и не без труда отбили нападение.
