— Что это такое? — пробормотал он. Он выглянул в крохотное оконце. Существовал только один способ выяснить это. Отодвинув свой стул по деревянному полу, Квинт вскочил, Стряхнув свитки из коры, которые он читал, со стола на пол, и помчался через комнату. Как только он распахнул окно, приглушённый шум превратился в оглушающую какофонию. Что же происходит?
Квинт высунулся в окошко, насколько смог. Вихрь? Он был удивлён: столько снежинок кружатся в воздухе. Но в такую тёплую погоду… И с таким шумом! Затем, различив сверкающие глаза и когти, он понял, что это вихрь не снега, а перьев.
— Белые вороны! — догадался он, — Сотни и сотни!
Конечно, он видел стаи белых воронов и раньше в Нижнем Городе, Их жутковатое, кружение напоминало академикам Санктафракса, что пора собирать созревшие летучие скалы в Каменных Садах. Это знали все. Но никогда раньше он не видел их так близко — и не слышал так громко. Даже сейчас, кругами спускаясь с неба, они не прекращали своих душераздирающих воплей. Оторвав ноги от пола, Квинт высунулся немножко дальше и потихоньку повернулся, пока не лёг поперёк подоконника. С замиранием сердца он наблюдал, как кружащий поток воронов постепенно опускается на кровлю Обсерватории.
— Невероятно! — пробормотал Квинт. — Что-то твёрдое и костлявое схватило его лодыжку и больно крутило её.
— Ой! — ещё раз вскрикнул он, хотя его крика совершенно не было слышно из-за воронов. Он начал лягаться. — Отстань от меня! — Он неуклюже извивался. Костлявые клещи внезапно захватили обе его лодыжки. — Марис, если это ты, то… Уххх. — Он почувствовал, что его втягивают в комнату. В следующий момент его затылок глухо стукнулся о подоконник. Потом он свалился на пол с громким «бряк!» — Эххх! — прокряхтел он. Его лодыжки были освобождены, и пятки грохнулись об пол. Его веки задрожали и открылись. Комната перестала прыгать вокруг. — Ты! — закричал Квинт, — Во имя Неба, зачем ты это сделал?
— Тысяча извинений, — сказал Твизл, чопорно кланяясь. — Я не думал… То есть я думал, что ваша жизнь в опасности. — Он дрожал от возбуждения: Квинт потёр голову и театрально поморщился: — Со мной всё в порядке.
— Вот и хорошо, — сказал Твизл, — потому что я должен передать следующее сообщение моего хозяина, который одновременно является вашим профессором, и в качестве такового…
— Что? — перебил его Квинт.
Паук торжественно закрыл окно, чтобы заглушить вопли белых воронов.
— Высочайший Академик желает видеть вас.
— Сейчас? — спросил Квинт, неуверенно вставая на ноги.
— Нет, — сказал Твизл. — Пятнадцать минут назад. Срочно, сказал он. Крайне срочно.
Квинт заторопился к двери. В течение прошлой недели он слышал, хотя и не видел, насколько сердитым может стать Высочайший Академик, если заставить его ждать. Квинт уже почти вышел из комнаты, когда Твизл положил лапу на его плечо.
— Ещё одно обстоятельство, юный ученик, — сказал он.
— Да?
— Высочайший Академик очень не любит, когда его заставляют ждать.
Из своей смешной башенки над балконом, по узкой лестнице, в кабинет Высочайшего Академика двумя этажами ниже балкона, Квинт нёсся через две-три ступеньки, не желая опоздать ещё больше, чем он уже опоздал.
— А, вот и ты, Квинт, — сказал Линиус, взглянув через плечо на разгорячённого и запыхавшегося парня, который постучал и сунул голову в открытую дверь кабинета профессора. — Входи, входи.
Квинт вошёл в комнату. Он почувствовал облегчение, увидев, что Высочайший Академик, сидевший на разбитом табурете у стола, заваленного листами и свитками, был в лучшем расположении духа, чем Квинт ожидал, — хотя вид у него был напряжённый и утомлённый. Квинт ещё не знал, что Твизл всегда привирает относительно времени, чтобы те, кого он должен вызвать, прибывали вовремя.
— И закрой дверь, — добавил Линиус. Его голос понизился до обеспокоенного шёпота. — Я хочу, чтобы ни одно слово из тех, что я сейчас скажу, не вышло за эти четыре стены. Это тебе понятно?
Квинт мягко кивнул, закрывая дверь, но сердце внутри бешено билось. Что собирался сказать профессор?
Профессор развернулся к нему:
— Итак, Квинт, как ты находишь Санктафракс?
— Он… он… — начал Квинт, не зная, как продолжить. Всё здесь настолько отличалось от того, к чему он привык на борту «Укротителя Вихрей», — от неписаных, но чётко соблюдавшихся правил в дымноватой трапезной до интриг, шёпота и лжи на ступенях Виадука. Что сказать о школе Фонтанного Дома, её архаических правилах, которые он постоянно и непредумышленно нарушал в классе Вилкена Словотока. Сами лекции, длинные, со множеством повторов, такие скучные…
Тут белые вороны, которые почему-то было замолчали, возобновили свой концерт. Его слова потонули в хриплом клёкоте.
— Что? — крикнул профессор, поднеся ладонь к уху.
— Согласен, — кивнул Линиус с серьёзным видом. Он встал и, слегка прихрамывая, подошёл к окнам и все их закрыл. — Постыдно шумно для так называемого форпоста науки. Он обернулся и улыбнулся. — Хотел бы ты посетить самый тихий уголок Санктафракса?
— Наверно, очень хотел бы, — ответил Квинт.
— Очень хорошо, — сказал Линиус. Он нервно хрустел пальцами. — Это касается одной из тех маленьких задач, о которых я упоминал в тот день, когда твой отец оставил тебя здесь. Ты припоминаешь?
— Да, — осторожно ответил Квинт, помня, что профессор говорил также о Рыцарской Академии. Он надеялся, что задание не будет связано с этим заведением. «Хотя, — думал он, — Академия с её шумными псевдорыцарскими турнирами, поединками и играми была, скорее, одним из самых шумных мест Санктафракса».
— Место, которое тебе предстоит посетить, — Большая Библиотека.
Квинт нахмурил брови:
— Большая… — Он остановился. — Но я, кажется, не знаю, где это.
— Боюсь, мало кто из академиков знает, где это. Это был старинный центр землеведения. Времена эти нынче не в моде. Никто туда больше не ходит, — сказал профессор с явным сожалением. — Великое Небо, неужели мы действительно зашли так далеко? Вот он я, Высочайший Академик места, где игнорируется само наличие Большой Библиотеки.
В глазах Высочайшего Академика читалось отчуждение. Он, казалось, говорил сам с собой.
— Печальный это был день, когда начался раздор между землеведением и небоведением. — Он нервно огляделся вокруг, как будто боялся, что кто-то его услышит. — Не пойми меня неправильно, мой юный друг. Я не хочу сказать, что небоведение совсем уж бесполезное. В конце концов, если бы не ветровики, аналитики дождя и тумана, мы бы не знали ничего о грозофраксе. А без грозофракса нельзя было бы уравновесить парящую скалу, тогда бы Санктафракс сорвался со своего якоря, и всё было бы потеряно. И всё же… — его глаза затуманились, старинные землеведы накопили такое множество знаний!..
