— Нет? — сказала Марис с упрёком в голосе.
Линиус с нежностью во взгляде посмотрел на неё:
— Да, я знаю, я забросил тебя. Прости. Я забросил все мои обязанности. Но я не мог иначе! Это было слишком увлекательно. Чем больше я узнавал, тем больше я должен был узнать. Я исследователь, — наверное, это за все мои грехи, понимаешь, Марис?
— Я. думаю, что да, — с колебанием в голосе ответила Марис.
— Я был великий открыватель, разгадывающий забытые секреты целого затерянного мира. Сначала прогресс был ничтожным. Древний шрифт был труден для понимания, и ещё труднее для перевода был архаический диалект. Приходилось много раз посещать Большую Библиотеку. — Он снова остановился. Марис заметила его благодарный взгляд, направленный на Бунгуса. — Я тебе столь многим обязан, Бунгус. Это ты показал мне старинные словари. Ты обучал меня основам Древнего Языка. И ты научил меня ориентироваться в фондах библиотеки, в её деревьях и ветвях. — Он потряс головой. — Если бы я только знал, что ты был там.
— Да. Пожалуй, стоило мне обнаружиться, — отозвался Бунгус. — Я бы смог вбить немножко здравого смысла в твою мудрую голову и подавил бы эту безрассудную затею в самом зародыше.
— Ничто уже не могло меня остановить. Я был одержим, я был заражён, Бунгус. Я был убеждён, что в Древней Лаборатории происходило нечто невероятное, и я должен был идти дальше, до тех пор пока не уясню для себя, что же именно там происходило. Наконец, в течение долгих недель, я выяснил всё, что можно было выяснить из найденных документов. Очередь была за практическими шагами.
— Но я думала, что лаборатория заблокирована, — сказала Марис.
— Она и была заблокирована. Но моё любопытство было безудержно. Я должен был увидеть сам. Так я впервые использовал клетку Нижнего Неба. — Он наклонился вперёд и понизил голос. — Я был предельно осторожен. Кроме трудностей маневрирования клеткой я должен был держать в тайне цель моих упражнений. В глазах моих коллег-академиков уже сам интерес Высочайшего Академика к Нижнему Небу был предосудителен. Но если бы они заподозрили, что я заинтересовался вопросами землеведения. — Он драматически замолчал и пристально посмотрел на Марис. — Моя жизнь не многого бы стоила.
Широко раскрыв глаза, Марис прислушивалась к каждому слову отца, описывавшего свой спуск в небесной клетке. В её памяти всплыли все ужасы, которые пришлось им пережить: обрыв цепи и стремительное падение сквозь холодный ночной воздух.
— Из-за того, что скала продолжает непрерывно расти, вход в туннель ушёл от траектории клетки, и мне пришлось потратить много усилий, чтобы достать до него. Но я ни разу даже не помыслил прекратить свои попытки. Наконец я намотал швартовочный конец на выступ скалы, закрепив клетку у входа в туннель.
Марис кивнула. В её воображении предстал Квинт, проделывающий то же самое.
— Когда я вошёл в туннель, мне повезло: пока скала росла, туннель разблокировался. Громадный камень, закрывавший проход, сдвинулся, и я смог протиснуться мимо него. Когда я сделал это, оставив на выступах клочья одежды, передо мною предстала дверь, которую я уже много раз видел на бумаге и на пергаменте, нарисованную чернилами и тушью и, конечно, вырезанную на священном чёрном дереве. Видеть её воочию было чем-то совершенно иным. — Он поколебался, подбирая слова. — Вход в Древнюю Лабораторию — и я, Линиус Паллитакс, Высочайший Академик Санктафракса, первый академик, увидевший её с тех пор, как она была запечатана много веков назад.
Ледяную дрожь ощутила Марис при этих словах. Она представляла, как он себя должен был чувствовать.
Я подошёл к большой рельефной двери, сердце отчаянно колотилось… — голос Линиуса стал тихим и почтительным, — потрогал её. Меня как будто ударило электрическим зарядом. Я вздрогнул всем телом, Волосы встали дыбом. Я знал, что нахожусь на грани потрясающего открытия. Как попасть внутрь?
— Ты имеешь в виду, что тебе нужен был ключ? — сказала Марис. — А резьба или свитки об этом ничего не говорили?
Линиус одобрительно повернулся к дочери:
— У тебя хорошая голова, Марис. Будь ты постарше, когда я начал, я бы привлёк тебя к своей работе.
Марис задрожала от удовольствия. Значит, она ошибалась. Значит, отец не доверял ей не оттого, что она — девчонка.
— Я нашёл ссылку, — продолжал Линиус, — но она была неясной. Дверь откроет золотая молния. Я не мог понять. Только стоя перед дверью с поднятой лампой, я понял, что это означает. В самом центре каменной двери было круглое углубление. И в нём обратное изображение Большой Печати Высочайшего Академика.
«Не потому ли он меня допрашивал, когда я делала ему мозаику? — подумалось Марис. — Может быть, он думал, что я о чём-то догадываюсь?»
— Большая Печать, — повторил Линиус. — Золотой медальон с зигзагами молний, передаваемый от одного Высочайшего Академика другому Высочайшему Академику в течение столетий. Он как раз висел на моих плечах. Я плотно сжал его и опустил в углубление. Совпадение было полным, но дверь не открылась. Я не мог поверить. Она должна была работать! Я подумал, что механизм мог заклиниться, что растущая скала могла искорёжить дверь или её раму. Потом, пытаясь вынуть медальон, я нечаянно повернул его вправо. Скала сдвинулась, и с глубоким тихим рокотом, похожим на отдалённый гром, дверь открылась..
Глубоко в предательском каменном лабиринте Квинт оглядывался в мрачном туннеле. Его глаза привыкали к тусклому свечению, но ориентироваться было все же трудно. Он старался не потеряться в путанице туннелей. Каждый шаг стоил усилий, каждый поворот таил в себе риск.
— Может быть, следовало бы вернуться с Бунгусом и Марис, — пробормотал он и был озадачен шипящим отзвуком туннеля.
— Бунгусссс… Марисссс… — прошептало эхо.
Квинт вздохнул. Туннель вздохнул вместе с ним.
— Ладно, я сделал свой выбор. Не время для сожалений. Надо идти, прежде чем глистер снова наберётся сил.
Квинт заковылял дальше. Какое-то время он не встречал своих стрелок, и это беспокоило его. Его ладони взмокли. Голова чесалась. А что если он их больше не найдёт?
Наконец он обнаружил следующую — как раз в момент, когда полностью отчаялся. Он улыбнулся. Он всё ещё на правильном пути.
— Древняя Лаборатория, — пробормотал он, пристально вглядываясь во тьму перед собой. Крепче обхватил кирку. — Уже недалеко…
— Когда я вынул печать из углубления, тяжёлая рельефная дверь открылась. Сотни лет ею не пользовались, но она всё же двигалась гладко и бесшумно. Я вошёл. После стольких усилий, стольких попыток я стоял внутри лаборатории, о которой так много читал. Я поднял принесённую с собой лампу и замер. Эта обширная пещера не была похожа ни ца одну лабораторию, в которой я был раньше, ни на одну из тех, в которых я бывал потом. Она поражала воображение.
