Вдруг кто-то выкрикнул:
— К Ратуше! — И толпа мощным потоком хлынула по главному проспекту к старейшему и самому прочному зданию города — месту, где все собирались в экстренных случаях.
Разъяренные кричащие горожане прибывали к Ратуше, с горечью убеждаясь, что даже эта древняя святыня не убереглась от последствий ужасного катаклизма. На потрескавшемся мраморном полу валялись куски каменной кладки, одна колонна лежала на боку, в то время как другая грозила упасть в любой момент. И пока обитатели Санктафракса взирали на следы разрушений, кривая трещина пошла через всю стену здания — от основания до крыши.
— Нет, только не это! — закричали собравшиеся. — Только не Ратуша!
Когда летучая скала вновь обрела покой, горожане заполнили зал Ратуши, однако ярость и гнев их не утихли. И академики, сбившиеся в кучу в центре зала, и слуги, теснившиеся у стен, продолжали буйствовать.
— Где Вилникс? — кричали они, — Это он виноват во всем! Лицемерный негодяй! Ненавистный узурпатор! Вероломный предатель, не видящий дальше своего кармана! Где он?!
Затем, когда две фигуры прошагали в сторону кафедры, вопросы изменились:
— Что тут делает Профессор Темноты? А кто это с ним?
Профессор поднял руки, призывая к тишине.
— Друзья! — начал он. Наступило молчание. — Я понимаю ваше горе и разделяю вашу боль. Да, наш горячо любимый Санктафракс пострадал. И все же, — продолжал Профессор, — этого невозможно было избежать.
Недовольный ропот прокатился по залу. Не это горожане хотели услышать. Прутик, оробев, глядел на море свирепых лиц перед собой. Если Профессор не будет осторожен, толпа сперва разорвет его на куски и лишь потом станет задавать вопросы.
— А как насчет моей лаборатории? — возмущался Профессор Ветроведения.
— А кто заменит стекла у меня в обсерватории? — подхватил Профессор Облакологии.
— Здания можно отреставрировать, — продолжал Профессор Темноты. — И теперь, когда нет необходимости в цепях, будет достаточно рабочих рук, чтобы произвести ремонт.
В зале стал нарастать тревожный гул:
— Как это — без цепей? Что за безумие?! Конечно же, нам необходимы цепи!
— Не надо цепей, кроме одной — древней Якорной Цепи, — которая удерживает нас на месте, — объяснял Профессор.
— Внесите ясность! — потребовал Профессор Облакологии.
— Растолкуйте! — поддержал его Профессор Ветроведения.
— Что вы хотите этим сказать? — раздался грубый голос с задних рядов.
— Я хочу сказать, — ответил Профессор, — что опасность, которая нам так долго угрожала, позади! Санктафракс снова пребывает в равновесии!
Слова Профессора были встречены гробовой тишиной. Неужели это правда? Неужели это действительно правда?
— А как вы объясните все эти сотрясения и падения? — спросил Профессор Облакологии.
— А также скалокрушения и скалоразрушения? — добавил Профессор Ветроведения.
— Я объясню это тем, — повернулся к ним Профессор Темноты, — что происходил процесс восстановления равновесия, вызванный возвращением грозофракса на место. — Он обвел всех взглядом. — Подобное не повторится до конца наших дней, даю слово.
Зал зашумел. Шум нарастал и становился все громче и громче. И вот все, кажется, заговорили разом. Затем в задних рядах раздался смех. К нему присоединились остальные. И через несколько мгновений зал дрожал от безудержного ликования.
— Да здравствует Профессор Темноты! — крикнул кто-то.
— Да здравствует новый Высочайший Академик Санктафракса! — воскликнул Профессор Облакологии, размахивая руками.
— А не проще ли сказать: «Да здравствует старый Высочайший Академик?» — спросил Профессор Ветроведения.
— В обоих случаях я почел бы за честь приступить к своим обязанностям в качестве Высочайшего Академика, — объявил Профессор Темноты под восторженные рукоплескания собравшихся. — Но тем не менее отнюдь не меня вы должны благодарить за то, что произошло. Это не я отправился в Сумеречный Лес и рисковал жизнью, чтобы вернуться с грузом бесценного грозофракса.
— Кто же это? Кто? — заволновалась толпа. — Ну разумеется, не этот щуплый подросток, переминающийся с ноги на ногу рядом с Профессором.
Профессор сделал шаг в сторону Прутика, взял его за руку и поднял ее.
— Господа профессора и академики, горожане! — провозгласил он. — Прошу любить и жаловать — капитан Прутик. Это его вы должны благодарить.
Прутик стал красным как мак, когда толпа закричала, засвистела, загремела — и его накрыло волной всеобщей благодарности.
— Благодаря этому отважному и доблестному юноше нам больше не придется лежать в постелях и трястись от страха, что наша летучая скала порвет цепи и улетит в открытое небо, — произнес Профессор, еще выше поднимая руку Прутика.
— Ур-р-ра! — ответила восторженная толпа.
— Благодаря ему наша жизнь больше не зависит от жадных Лиг, мы освободились от этой неволи!
— Ур-р-ра!!! — еще громче заревела толпа.
— … всем святым небом, он служил нам сердцем и разумом, присягнув на верность Санктафраксу и только ему, — говорил и говорил тем временем Профессор.
При этих словах Прутик вздрогнул. Откуда-то они ему знакомы.
— Он посвятил свою жизнь поиску грозофракса. Он преследовал Великую Бурю и вернулся, выполнив свою священную — да, Прутик, священную — миссию. — Профессор улыбнулся. — Преклони колена, мой мальчик! — добавил он.
Вот что это! Прутик вспомнил. Это были слова, произносимые на церемонии посвящения в Рыцари-Академики.
— Но… я же… Вы… — Прутик с трудом подавил крик. Затем он опустил глаза и упал на колено.
Наступила тишина. Профессор Темноты снял с треснувшей стены церемониальный меч. Прутика трясло как в лихорадке. Ему казалось, чтовсем слышно, как у него стучат зубы. В следующий миг профессор вернулся с мечом в руках и встал перед ним. Прутик поднял глаза и увидел, как золотое лезвие, разрезая воздух, медленно опускается вниз и касается сначала его правого, а затем левого плеча, посвящая его в рыцари.
— Я объявляю тебя Рыцарем-Академиком, — промолвил Профессор. — Ты нарекаешься Арборинусом Верджиниксом. Встань!
Какое-то мгновение Прутик не мог пошевелиться — ноги стали как ватные. Только когда Профессор нагнулся и протянул ему руку, он сумел, шатаясь, подняться. Раздался оглушительный рев, настолько мощный, что у Прутика голова пошла кругом.
