— Идем дальше, — скомандовал Кард.
— Но сэр, — сдавленно пискнул из-под платка мичман, — разве нам не следует позаботиться о мертвых. Не можем же мы просто взять и оставить их так.
На мой взгляд, более всего в заботе сейчас нуждался сам Итон — минимум в пяти-шести сеансах у наших «врачевателей души».
— Разумеется, не можем, — сознательно или случайно, но полковник выбрал совершенно правильный тон, вместо резкого приказа перейдя на уровень мягкой доверительной беседы, — но прежде мы должны убедиться, что в других домах не осталось выживших… раненых, которые нуждаются в срочной помощи. Вы согласны со мной, мичман? — юноша истово закивал. — Вот и отлично. Не желаете передать командование лейтенанту О#39;Шиннаху?
— Я… я справлюсь, сэр.
— Хорошо, — после короткой заминки кивнул полковник. — Двигаемся вдоль улицы к ратуше.
Вслед за матросами я вышла на зажатую между заборами пыльную улочку. Солнце уже висело почти в зените, косматым палящим шаром. Почти летняя жара, решила я, расстегивая плащ. Пуговицы скользили, не поддаваясь… как застежки сюртука Молинари. Когда я только успела измазаться в крови? Пришлось наклоняться за лопухом, тщательно протирать ладонь и лишь затем хвататься за рукоять пистолета. Как там объяснял брат Винсент? Красный штырек — предохранитель, жмем до щелчка и можно стрелять. Не забыть потом сказать «спасибо» полковнику.
Справа, у забора, валялась на боку корзина, яблоки из нее веселыми красно-желтыми мячиками раскатились вокруг. Хозяин корзины лежал парой футов дальше. Седая клочковатая бородка нелепо вздернута и выпачкана в красном, рядом, словно куриная лапка, валяется в пыли ссохшаяся кисть — в последний миг старик пытался прикрыться от удара… «нанесен сверху вниз тяжелым клинковым оружием».
— Здесь все мертвые! — матрос прогрохотал сапогами по крыльцу и, выставив перед собой карабин, принялся выпихивать своих товарищей со двора.
— Не надо, — повторял он, размазывая кулаком дорожки слез, — нельзя… нельзя на такое смотреть.
Я отвлеклась на него, а когда вновь глянула вперед, вдоль улицы, то успела заметить мелькнувшую в одном из окон тень. Почудилось… и занавеска в том окне отодвинута до середины, а была задернута полностью.
— Сэр, — окликнула я полковника, — третий дом справа, в окне, по-моему…
— Всем укрыться!
Полковник выкрикнул приказ, даже не дослушав меня — и все равно чуть не опоздал. Едва мы с Алланом уткнулись носами в подзаборные лопухи, как целый рой злых шершней прожужжал над нами, осыпав мелкой листвой и щепками.
Но четверке шедших по улице моряков помочь бы не смог уже никто. Стрельба велась, казалось, из всех окон, затягивая домики впереди белесой пеленой, из глубины которой продолжали мелькать вспышки. Свинцовая плеть в первый же миг срубила троих, кровавыми мешками рухнувших на землю. Последний матрос, выронив карабин, с истошным визгом заметался под пулями, упал, нелепо подвывернув простреленную ногу, попытался подняться — и новая горсть раздавленных ягод на белой форменке пригвоздила его к траве.
Еще несколько пуль выбили фонтанчики земли рядом со мной. Нет, не со мной — маленькой и до полусмерти перепуганной эльфийки здесь больше не было. Курс боевой адаптации наконец-то дал о себе знать, оттеснив мирное «я» на периферию сознания и оставив лишь куцый фрагмент «головастика», адептки нижней ветки.
Грохот выстрелов, огонь, пороховой дым. Пыль, измятая трава, кровь, раздавленная чьим-то тяжелым башмаком земляника. Слева у забора кусты шиповника, ягоды уже созрели — или багровеют капли крови на листьях? Рядом со мной дважды гулко ухает карабин, Аллан перекатывается и тут же вокруг его прежней лежки начинают вырастать фонтанчики. У матросов дела заметно хуже, бою на суше они почти не обучены. На моих глазах один из них попытался стрелять из-за забора и почти сразу, всплеснув руками, навзничь рухнул в грядки, полудюймовая доска оказалась плохой защитой. Еще двое, укрывшись за колодезным срубом, палили куда-то в сторону врага, держа карабины над головой.
А я… я ползу сквозь заросли замечательно густой крапивы. Крапива — это последнее, что я запомнила отчетливо. Следующие несколько минут остались в памяти хаотичным набором сцен.
…как я попыталась бежать, споткнулась, чудом успела обратить падение в кувырок, вскочила снова и — откуда только силы взялись — почти без разбега взлетела над забором.
…опять едва не споткнулась, на этот раз — об оскалившийся труп цепного пса, так и не сумевшего защитить хозяев.
…что-то кричит мне полковник, размахивая рукой. Да, сэр, полностью согласна, толку сейчас от меня немного, так что пойду-ка я в сторонку, постою.
…свист пуль, над головой что-то с треском лопается, щеку и плечо на миг обжигает боль и все вокруг начинает пахнуть вишней.
…и с треском отлетевшую в сторону дверь.
Человек был высок и широкоплеч, с начисто выбритой макушкой и короткой черной бородой, на гномский манер заплетенной в косички с красными лентами. На нем была рыжая кожаная жилетка, надетая прямо на голый, за вычетом татуировки, торс, широкие желтые штаны с синим кушаком и сапоги. А еще он выстрелил в меня, промазал, отшвырнул разряженный револьвер и выхватил из-за спины меч с широким изогнутым лезвием.
Пафф. Пафф.
Нас разделяло не больше десяти ярдов, промахнуться на таком расстоянии для эльфа невозможно, немыслимо — по сравнению с нашими учебными мишенями человеческое сердце огромно. Я и не промахнулась, обе пули пробили жилетку на палец ниже второй сверху пуговицы, края пробоин почти соприкоснулись — но только вот человек не упал, а продолжал идти, нарочито легко вращая тяжелым клинком.
Пафф. Пафф. Пафф. Пафф. У некоторых людей сердце бывает расположено справа, вспомнила я. Пафф. Пафф. Наставник очень советовал на близкой дистанции стрелять в глаза, но тогда пришлось бы встретиться взглядом с тем, кого убиваешь. Легким касанием полированной стальной пластинки.
Пули закончились, а человек продолжал идти… пока на очередном шаге вдруг не упал на колени, упершись клинком в землю, попытался встать — и рухнул лицом вперед. По вытянувшемуся телу пробежала судорога и все закончилось.
— Фейри, не стой столбом!
Меня сильно толкнули в плечо, оглушили грохотом выстрела и, чуть не выдернув руку из сустава, уволокли за угол.
— Творец, да на вас живого места нет, — с ужасом выдохнул Аллан. — А вы… улыбаетесь?!
— Лейтенант… — мечтательно пропела я, — а вы знаете… жить — прекрасно!
Просто быть живым. Слышать птичьи трели, видеть облака над головой, пронзительно-глубокую синеву неба, прикасаться кончиками пальцев к шершавой коре и ласково-пушистой мягкости листьев. Просто — быть!
— Фейри, да очнитесь вы, наконец! Куда вас ранило?!
Только сейчас я обратила внимание на мутное стекло позади лейтенанта, точнее, на чудовище в нем — с колтуном слипшихся волос и темной маской вместо половины лица. Затем посмотрела вниз. Вся левая сторона блузки представляла собой сплошное темно-красное пятно.
