Молинари дернул ухом.
— Вперед, Джеймс! — велел он, захлопывая дверцу и откидываясь на диван.
Я тихо вздохнула. Похоже, при всех своих многочисленных талантах и знаниях, по части гномской психологии кей Молинари шишек с ветки не хватал. Гномы способны назвать слухами сведения, не имеющие гранитно-твердых доказательств, но вряд ли они бы устроили такое представление из-за обычных сплетен.
— Считаете, я поступил опрометчиво?
— Считаю, что вы поступили безрассудно, — буркнула я. По спине словно провели льдинкой, вдобавок в затылке объявилась колючая боль. Плохо, совсем плохо…
— Но, — мой тон явно смутил герцога, — ведь коротышка сам признался, что им известны какие-то слухи о технофобах. Простите, но подобное я слышу с удручающей регулярностью…
— А гномские баррикады вы тоже видите с удручающей регулярностью?
— Нет, но… — Молинари осекся, — и потом, вэнда, пусть даже технофобы и устроят очередной гномский погром, какое дело до этого нам, эльфам? Признаться, и сам я не вижу ничего катастрофичного в том, что всех этих чадящих и лязгающих железок станет хоть немного меньше.
— Кей Молинари, — ровно-бесцветным голосом произнесла я, — как давно вам говорили, что вы — круглый идиот?
Мимо кареты пронеслась лошадь. Краткий миг, но память, словно придирчивый художник, успела запечатлеть брызги пены, темные потеки на гнедой шкуре, рваную одежду всадника и кровь на лице, а главное — обезумевший от ужаса взгляд.
— Джеймс, разворачивай карету! — рявкнул Молинари. — Нет, поздно, — с сожалением добавил он, вслушиваясь в нарастающий гул. — Улица слишком узкая, а толпа уже рядом. Мои глубочайшие извинения, вэнда. Я заслужил ваш эпитет.
— И продолжаете в том же духе, — сказала я, глядя на появившийся в руке герцога кинжал. — Вы собрались останавливать бунтовщиков зубочисткой… ай?!
Последний вскрик вырвался у меня, когда сверкнувшее лезвие вспороло юбку на правом боку почти от бедра и донизу.
— Так вам будет удобнее, — пояснил Молинари, убирая кинжал, — а теперь… БЕЖИМ!
Мы выскочили наружу, когда из-за поворота уже показались первые ряды толпы. Оглянувшись, я увидела ее — не отдельных людей, а одну неудержимо накатывающуюся темную массу… над которой, словно знамена, торчали выдранные из ограды пики с кусками чего-то бесформенного, красного…
— Туда! — выдохнул галопировавший слева от меня герцог, — к желтому дому.
У нас было почти полсотни ярдов форы, еще столько же подарили нам перегородившая улицу карета и собственные ноги. Кучеру повезло куда меньше — он замешкался, слезая с облучка. До меня донесся свист булыжника, глухой удар — и торжествующие выкрики, от которых застывала кровь.
Молинари достиг цели первым — бежать в штанах значительно удобнее, чем в юбке, пусть и с глубоким разрезом. Я ждала, что герцог начнет колотить в дверь, но вместо этого Молинари вцепился в заплетавшие фасад побеги лимонника и взлетел вверх, пробежавшись по стене чуть ли не быстрее, чем по мостовой. Впрочем, я сама опомнилась только на уровне третьего этажа, почти сорвавшись вниз, когда плеть в моей руке надломилась. Рядом тяжело прошуршал камень — и со звоном осыпался вниз осколками оконного стекла. Еще свист, глухой «бум» — я еле успела отдернуть руку — железный прут плашмя впечатался в стену, выбив из нее облако штукатурки.
— Не останавливайтесь, — выдохнул сквозь сжатые зубы Молинари.
Еще несколько камней ухнули об стену рядом со мной. Затем что-то ощутимо стукнуло ниже спины, но, к счастью, не размазало по кладке, а наоборот, придало дополнительный импульс — шипя и ломая ногти, я проскочила последние футы и, уцепившись за водосточный желоб, перевалилась на крышу. Беснующийся внизу зверь обиженно взвыл тысячей голосов. Запах пота и крови шел такой густой волной, что я покачнулась, чуть не свалившись назад, в жадно распахнутую пасть чудовища.
— Быстрее, вэнда… они сейчас ворвутся в дом…
Это было настоящее безумие — в том смысле, что нам с герцогом безумно повезло. Пусть и считающийся «черным», Токингтон строился давным-давно и на внутриквартальных улочках до сих пор нужно развернуться боком, чтобы пропустить встречного прохожего. Крыши же почти соприкасались краями, по ним даже не требовалось прыгать — лишь перешагнуть. И все равно несколько раз я почти сорвалась в сырую каменную пропасть, разделявшую медную скалу с черепичной.
— Кажется, — Молинари осторожно присел за дымовой трубой, — мы ушли достаточно далеко. — Садитесь рядом, вэнда… и возьмите мой сюртук.
— Решили поиграть в джентльмена, кей?
— Вспомнил об обязанностях лечащего врача, — усмехнулся Молинари. — Выбросы гормонов адреналиновой группы дают зрелищный, но кратковременный эффект. А вы еще не оправились толком после ранения и болезни. По-хорошему, вам стоило бы еще дней пять или больше соблюдать постельный режим…
— …и пить фруктовый чай с маффинами, — вздохнула я. — У вас нет при себе маффина, кей?
— В карете была корзинка с какой-то едой, — герцог зябко поежился. — Бедный Джеймс… и лошади… до сих пор слышу их крики. Великий лес, ну животные-то перед ними в чем провинились?!
Вопрос явно не требовал ответа, да я и не могла ответить — сквозь мышцы будто пустили ток, наглухо запечатав рот и заставляя тело выгнуться дугой. Холодно, как же холодно… негнущиеся, словно чужие пальцы путались в застежках сюртука, скользких и липких одновременно…
— Кей, вы ранены?!
— Ранен? — удивленно повторил Молинари.
— На вашем сюртуке кровь.
— Ах, это, — герцог развернул ко мне ладонь, темно-багровую в свете заходящего солнца, — ерунда, ничего серьезного. Неудачно схватился.
— Отрежьте… — я на миг задумалась и решительно закончила: — Рукав от блузки, надо срочно перевязать.
— Благодарю, но, — выпрямившись, Молинари взмахнул кинжалом, отхватывая полу от своей рубашки, — как говорят люди: «в своей шкуре и блохи не чужие». В данном случае… — прошипел он, зажав зубами конец лоскута, — это еще и гигиен… — кей вдруг осекся и замер, потешно шевеля ушами.
— Слышите?
— Не слышу, — пробормотала я, падая набок. Чистая правда, по устилавшим крышу медным листам я тоже скатилась без единого звука.
Глава 15
В которой инспектор Грин возносится.
— Еще кофе, мисс? — озабоченно спросил хорунжий. Я слабо кивнула и тут же мне вручили огромную кружку с коричневой жижей. Судя по еще более противному, чем обычно, запаху, кофейные зерна были слишком зеленые и недожаренные. Но сейчас мерзкий вкус любимого человеческого напитка оказался как нельзя кстати — он, словно губка, впитывал внимание, заставляя думать о себе…
…а не о темных «островках» тел, усеявших брусчатку площади Пяти Святых. Едва видимые в багровом отсвете костров мертвецы — застреленные, зарубленные и просто затоптанные толпой в те недолгие мгновения, когда ярость безумного зверя разом обернулась столь же отчаянным ужасом. Даже сам «великий и могучий» столичный туман словно боялся приблизиться к ним, робко выглядывая из-за домов рваными грязно-серыми клочьями.
