Ну да, что гномы, что людские подростки в этом сходятся, им только дай шанс взорвать что-нибудь, да еще со светозвуковыми эффектами…
— Судя по бумагам, — я постучала ногтем по краю папки, — фейерверк действительно вышел что надо. Разбитые стекла в радиусе полутора миль… и четыре тысячи фунтов пороха… не многовато ли для одного человека?
— Когда вызванный мной капитан из Королевских Саперов досчитался до этой цифры в первый раз, он тоже не поверил, — Кард усмехнулся, — собственной логарифмической линейке. Но в третий раз он все же пришел с полученным результатом ко мне.
Мысленно я попыталась перевести цифру из отчета во что-то более привычное и представимое. Воображение не подвело, тут же нарисовав ряд груженных доверху телег.
— И как же злоумышленник доставил эту гору пороха? Под слоем угля или в пивных бочонках? Или воспользовался той самой магией?
— А он ничего и не доставлял, — хихикнул Том. — Достаточно было лишь открутить вентиль у баллона с водородом в лаборатории. Пара минут — и все помещение превращается в мощнейшую бомбу. Можно сказать, профессор своей гибелью подтвердил высокую эффективность собственного изобретения.
Я тем временем добралась до последних листов папки. Удивительно, но результат работы комиссии по расследованию катастрофы кто-то все же сумел оформить в виде кратких и вразумительных выводов, сводившихся к фразе: установить точные причины происшедшего не представляется возможным. Впрочем, большинство ее членов, узнав о том, чем именно занимался покойный профессор, сошлись на версии о трагической случайности. «Чему суждено взорваться, то уж точно не утонет».
— И как вам это дело, инспектор?
— Никак! Восстанавливать картину происшествия по дыму и груде битого кирпича не умеют даже эльфы. Разве что… — я замялась.
— Давайте, выкладывайте.
— Злоумышленник был очень хорошо проинформирован о порядках в лаборатории. Вряд ли профессор задерживался там каждую ночь…
— Лотто!
В первый миг я решила, что полковник грязно выругался. Однако интонация возгласа все же казалась одобрительной, и, порывшись в памяти, я припомнила, где и при каких обстоятельствах слышала это слово прежде. Что-то связанное с нежно любимой дежурным нарядом игрой, там еще были бочонки с цифрами, карточки…
— Мы так же пришли к выводу, что преступник имел своего человека среди персонала лаборатории. К сожалению, пятеро ближайших сподвижников Элмана оказались в числе погибших. Наш оппонент, поразив свою основную цель, вполне мог заодно оборвать и единственную нить, ведущую к нему.
Кард явно собирался сказать еще что-то, но раздавшийся за дверью звонок заставил полковника оборвать речь на полуслове. Пронзительная резкая трель — этот звук мне был хорошо знаком, точно так же звонил телеграф и в нашем участке.
— Тайлер…
Полугном уже бежал к двери.
— Депеша из комендатуры 4-го сектора! — крикнул он из коридора, подхватывая бумажную змейку. — Согласно 314-й… уведомляем… — Тайлер вдруг замолк, изумленно глядя на ленту.
— Ну что там? — нетерпеливо крикнул полковник.
— А… виноват, сэр. Они пишут нечто весьма странное, я не уверен…
— Просто прочитай, — велел Кард, — а я сам решу, перепились в комендатуре или нет.
— Понял, сэр, — Том глубоко вздохнул и оттараторил на выдохе: — В чартэмском предместье взбунтовался паровой голем!
* * *
Улица, по которой только что прошел взбесившийся паровой голем, представляет собой весьма занятное явление. Легкий ветерок с каждым порывом образует новые сочетания запахов, да и знакомые прежде обретают невиданную доселе остроту.
Вот, к примеру, раздавленная мясная лавка… нет, мимо нее лучше проходить быстро и зажав нос. Куда приятнее руины домика бакалейщика: чай, кофе, мука и различные крупы, все подернуто легким флером пряностей, слегка размыто маслами…
— Больше восьми тысяч, понимаете! — дотянулся до моих ушей очередной взвизг: — И не броудами, гномы не любят ассигнации, да-с! Полновесными золотыми скаттерами! Новый, меньше месяца как сделанный паровой голем! Я прошу вас, нет, я настоятельно требую, — владелец строительной компании взмахнул пухлым кулачком перед самым носом полковника, — чтобы вы, сэр, приказали своим людям как можно бережнее относиться к нему!
Толстячок ораторствовал перед Кардом уже почти три минуты — и оставалось лишь удивляться выдержке полковника. Возможно, шеф не терял надежды извлечь из толстяка хоть унцию полезной информации. Мне же хватило одного взгляда на драповое пальто с бобровым воротником, чтобы понять: ничего толкового из этого типчика не вытянуть даже пыточными щипцами. Давно уже не видела столь безвкусно и вместе с тем тщательно пошитой одежды.
А вот встретивший нас местный констебль, напротив, произвел на меня весьма положительное впечатление. Осанка в стиле «штык проглотил» явственно намекала на армию, а массивная трость и причудливо скроенный левый башмак — на причину досрочного расставания с ней. Содержание отставника из нижних чинов, даже с учетом «кровавых грошей» за ранение, позволяет свести концы с концами разве что в глухой провинции, где, если верить слухам, ходят в домотканой одежде, а деньги видят раз в год, на ярмарке. Если же человек, да еще инвалид, остался в столице, но не спился, как сотни его собратьев, а начал строить карьеру заново — значит, он явно не дурак, а вовсе наоборот. И, надев полицейскую каску, следит за происходящим на участке не менее пристально, чем наседка — за яйцами в гнезде.
— В первый раз он оправился довольно быстро. Не потому что не любил свою Люси… нет, поймите правильно, мисс инспектор, любил, да еще как. Просто всю эту любовь Марвин перенес на дочурку. Она для него всем стала. И то сказать, — констебль привычным движением подкрутил седой хвостик усов, — трудно не проникнуться добрыми чувствами к эдакому ангелочку. Бывало, идешь после ночного дежурства, уставший, злой, на прохожих зыркаешь так, что шарахаются, ровно от дворняги бешеной. А тебе из-за угла навстречу выкатывается эдакий голубоглазый херувимчик и звонко так: «Доброго вам утра, дядя Полиция!», — констебль вздохнул. — Сразу и на душе светлее, и рука вроде как сама по себе лезет в карман, за монеткой на сладости.
Что будет дальше, я уже догадывалась — это была далеко не первая трагедия, разыгравшаяся передо мной на фоне серых домов, таких же серых лиц и длинных, вечно дымящих фабричных труб. «Конец немного предсказуем», как любил повторять мой бывший сосед по столу в канцелярии.
— Доктор нашел людей, готовых оплатить лечение. Пожилая бездетная пара… девочка им очень понравилась, они даже соглашались, чтобы отец навещал ее — сами понимаете, мисс, очень великодушные условия для такого дела. Обычно детей, что называется, вырывают с корнем… да и, говоря по правде, многие рады сбыть лишний рот куда подальше. Но Марвин стоял на своем, что коннихорский баран. Бросил работу, просиживал у постели дочери ночи напролет. Говорили, она пошла на поправку, но тут кончились деньги, лавочники один за другим начали отказывать в кредите…
