— Слышь, Ярополк Титыч, может, сходим, поглядим на твоего тролля?
— А чего на него…
— Да хоть промнемся, — не дал я старосте закончить фразу. Мужики, они ж как дети малые. О чем ни попроси, сперва обязательно откажут. И переубедить их потом, заставить сменить «нет» на «да» труднее, чем вытаскивать пресловутого бегемота. По себе знаю!.. Проще не дать времени ответить. Потому как молчание, есть знак добровольно-принудительного согласия. — План обмозгуем… и вообще.
Тут я существенно понизил голос и оглянулся на Листицу.
Подействовало. Не беру на себя нахальства определить, что именно Ярополк Титыч подразумевал под «вообще», но из-за стола он вылез довольно рьяно.
— Спасибо, хозяюшка… — поклонился чинно. — С удовольствием посидел бы еще, но дела… Да, дела. Идем, Влад Твердилыч, общество очень на тебя надеется. Видел бы ты, как нынче поутру коровенки на пастбище побежали, задрав хвосты. Пастухам не угнаться было…
Угу… Отсюда желательно подробнее. Это у старосты такая живоописательная фигура речи, или — он передо мной вовсю притворялся болезным, а сам с рассвета на ногах? Если первое, то пускай… Ораторскому мастерству завидовать не стану. А вот второй вариант — любопытен. Потому как нет ответа на вопрос «зачем»? Или это у меня паранойя на почве переноса в другой мир? Ладно, возьмем на заметку! А пока на прогулку шагом марш!
Кстати, получив путем визуального облета кой-какое представление о внешнем мире, я до сих пор не сподобился познакомиться поближе с «родной» деревней. Все как-то недосуг было. То мне в другую сторону, то время суток не подходящее, а под завершение дня я становлюсь как-то не слишком любопытен. Зато теперь, поскольку дорога к лесу пролегала в подходящем направлении, подвернулась возможность восполнить и этот пробел.
Судя по всему, в здешний уголок война не заглядывала. Если кровавой жнице вообще когда-то были интересны убогие Выселки. Во всяком случае, хаты давно не ставили в круг, не перекрывали проходы между ними хлевами и клетями. Все постройки занимали место в строю, вытягиваясь в шеренгу, вдоль речки. Колонной по три. Дом, амбар-сарай, хлев-свинарник. И только сейчас, глядя на это зодчество, я в полной мере осознал значение термина «типовой проект». Как только умудряются хозяева не перепутать: где, чей дом стоит? Отсчитывают каждый раз от крайнего? А если еще кто построиться вздумает? Вот суматоха начнется!..
Помню анекдотец был в тему. Пьяный мужчина просит прохожего сосчитать, сколько у него на лбу шишек, а узнав результат, радостно объявляет, что до родного дома осталось пройти всего три фонарных столба… Смешно. И только стоящая в центре старой застройки сторожевая башня весомо напоминала о том, что и в этом мире «покой нам только снится».
Сложенная из больших, тесаных камней, она возвышалась над округой метров на двенадцать. Примерно в рост четырехэтажного дома. С узкими бойницами, начиная с высоты третьего уровня и мощной, даже по виду, низкой, как в свинарнике, дверью — с полотном, густо обитым металлическими полосами. Со стороной квадрата десять шагов и крышей, так щедро обложенной землей и дерном, что в нескольких местах даже деревца принялись. Этакий донжон, с учетом подвальных помещений, способный, на пару недель, приютить все население Выселков. А если строители не последние дурни и сообразили вырыть внутри колодезь, то без осадных машин войску тут можно и не останавливаться. Овчинка не стоит вычинки.
«Если только целью ведения боевых действий не является полное истребление коренных жителей», — услужливо подсказало мое личное справочное бюро.
Что ж, верно подмечено. Встречались в истории Земли и такие примеры человеколюбия. Уф, даже мороз по коже… Подобные мысли похлеще ледяной купели на организм воздействуют. Надо будет напроситься посмотреть башню изнутри. Авось и мой опыт пригодится? Случись то серьезное, для чего все это жуткое великолепие строилось, я с крестьянами в одной лодке, то бишь — башне, окажусь. Значит, определенно надо подсуетиться. Уж коли ты обречен на падение и знаешь об этом, почему б туда соломки побольше не натаскать?
— А вот и третья напасть…
Староста произнес эти слова таким виноватым тоном, что я рефлекторно взглянул на него. Правдоподобно врать старый солдат даже на административной работе не научился. Ему было не то чтоб стыдно, ведь не руководителем в кружок кройки и хорового пения нанимал меня, но все же Ярополк чувствовал себя очень и очень, я бы даже сказал крайне, неловко. А предмет его впопыхах разбуженной совестливости, в количестве трех индивидуумов, стоял метрах в двадцати перед нами. Прямо на проезжей части. Ни дать, ни взять пост ППС.
Личности имели цвет кожи, именуемый оливковым, держали в руках копья и небольшие щиты и отчетливо напоминали пародию на жокеев. Такие же кривоногие и легковесные. Правда, взглянув на эти рожи, ни одна порядочная лошадь не подпустила бы их к себе ни спереди, ни сзади.
«Гоблины… — поступила справка. — ТТД и прочую характеристику давать?»
«Позже. Понадобится — сам затребую… Сейчас некогда».
Троица оливковых тоже заметила нас с Ярополком, потому как дружно развернулась и шустро заковыляла на сближение, похихикивая и скаля гримасы.
— А мы тебя ищем, ищем… — пролаял тот, что помимо собственной кожи и набедренной повязки, носил облезлую меховую безрукавку из неподдающегося определению зверя, а также мисюрку, а-ля тюбетейка, с кое-как приклепанной, рваной бармицей. А набор оружия этого оливкового чудика довершал здоровенный мясницкий тесак.
«Хог-гоблин…»
— Вождь проснулся злой голодный… надавал всем тумаков… говорит не приведете из деревни свинью… самих зажарю… а ты как пошел так и пропал… где свинья… давай… пора в лес… Гырдрым ждет… сердится очень…
Вообще-то, как и при самом первом разговоре с Ярополком, я понимал, что настоящий язык гоблина — это остающееся на грани восприятия похрюкивание и скрипящий кашель, но так как мой унутренний переводчик успевал не только синхронизировать текст, а еще и производить частичную литературную обработку, привередничать не стал. Усиленно делая вид, что занялся подсчетом горшков, развешанных на колышках плетней, — этой непременной деревенской декорации, наглядной границы между «личным» и «общественным».
— Скажи вождю… — Не получив от меня поддержки, староста был вынужден сам принять сложное и опасное решение.
А вот не фиг, в другой раз хитрить не будет. Тоже мне, закулисно-подковерный игрок и мастер интриги выискался. Решил, что я, как только увижу нелюдь, так и брошусь на них с мечом наперевес. Попирать и восстанавливать…
Потоптавшись с ноги на ногу все допустимое для разумной паузы время, Ярополк Титыч вздохнул, но от задуманного плана освобождения крестьян от гоблиновского ига не отрекся.
— Скажи Гырдрыму, что больше люди из Выселок дань клану Лупоглазых платить не будут. Все… — И видя явное непонимание со стороны представителей означенного клана, пояснил более доходчиво: — У нас теперь есть Защитник…
