Ну, прям как сглазил!
Не успев толком договорить до конца, Степан замолк на полуслове и ткнул пальцем немного левее…
— Дым? — произнес неуверенно.
Куница привстал в стременах, приложил ладонь козырьком ко лбу, но мог всего этого и не делать. Неуверенная белесая струйка дыма, которую случайно заметил Степан, уже превратилась в жирный смоляной столб, предупреждающим знаком воткнутый в линию горизонта.
— Никак казацкий дозор сигнальный огонь разжег?
— Басурмане?! — вопросительно воскликнул Степан, хотя и сам прекрасно понимал, что густой черный дым посреди степи просто так не появляется. А если кто озаботился зажечь — значит, беда близко.
— Кажись, от Тивильжанского броду идут… — прикинул направление Куница. — Как думаешь: их еще на переправе стража заметила, или уже на этот берег успели проскочить?
— Глупый вопрос, — пожал плечами Степан. — Если успели зажечь сигнальный огонь, значит увидели басурман заранее. Может, стоит самим взглянуть?
— А как же твоя родня? — для порядка спросил Тарас, хотя у него аж ладони зачесались. — Ты же их навестить хотел…
— Это теперь-то? Когда запорожцы тревогу подняли? Что ты, брат, и моргнуть не успеешь, как деревенский люд попрячется в лесах. Да так затаятся, что пока сами обратно из чащи не повылазят — бесполезно искать… — объяснил, почему изменил свое решение побратим. И неожиданно широко и задорно улыбнулся…
— Ты чего? — опешил Куница.
— А вот подумалось: ведь наши знакомцы, упыри из Выселок, в сущности — неплохие… гм, хотел сказать люди… существа. Может, подкормим их немного? Как считаешь? Православный люд они не трогают, а на одном зверье долго не протянешь… Оголодали, небось?
— Хочешь басурман к ним в гости заманить? — понимающе усмехнулся Тарас. — Отличная шутка получится может.
— А что? Неплохо придумано… — еще более напористо заговорил недоученный чародей. — Схарчат деревенские упыри ордынцев — уже хорошо. А положат друг дружку — еще лучше… И кого-то от басурманской напасти защитим, и богоугодное деяние совершим… Хоть и не своими руками, и не нарочно, а повыведем нечисть с землицы. Согласен?
— Голова, — одобрил Куница. — Так тому и быть. Рисковая затея, но славная, ни один низовой казак от подобного фортеля не откажется. Поворачиваем коней. И пусть нам поможет святой Юрий и Пречистая Матерь. Как говориться — дважды не умирать. На все воля Божья. Только, я вот о чем подумал… Ты, Степан, в девицу, часом, не пробовал оборачиваться?
— А в рыло не сунуть? — уставился на него с выражением незаслуженной обиды побратим и неожиданно густо покраснел.
— Да я не о том, — успокоил его Куница. — Сам пошевели мозгами: за двумя казаками, сколько басурман увяжется? Десяток, полтора — не больше. Значит, наше с тобой геройство никакого урона орде не нанесет и обернется пустым ребячеством.
— А что ты предлагаешь?
— Тут и мудровать особо нечего, — как можно убедительнее заговорил Тарас. — Сколько в Кафе за крепкого невольника дают? Две-три золотые монеты. Ну — десять… Да и то, если Султанат гребцов на военные галеры закупает. Тогда как за пригожую девицу, и простой мурза сотни драхм не пожалеет. А то и больше.
— Хочешь сказать, если ордынцы увидят девицу, то за такой добычей их большее число погонится? — одобрительно хмыкнул Степан.
— Будто сам иначе считаешь? — вопросом на вопрос ответил Куница. — Верхом, по степи, обычные селянки не ездят… Верно? Заметив подобную цацу, басурмане сразу смекнут, что наездница должна быть из знатной семьи. А такие невольницы, в их гаремах, стоят гораздо дороже обычных пленниц.
— В общем, ты прав… — неохотно согласился побратим. — Ладно, пострадаю для общества… — и тут же вполне серьезно пригрозил. — Но, если ты, хоть когда-нибудь проговоришься об этом — я тебя из-под земли достану! А потом обратно закопаю! И так заколдую, что вечность, прожитая в теле земляной жабы — сказкой покажется!
Куница понимающе покивал. Такую историю и в самом деле не стоит оглашать. Острые на язык запорожцы измучают насмешками да зубоскальством. Придется либо непрерывно морды бить, либо такой подвиг совершить, какой все на свете затмить бы смог.
— А знаешь что! — пришла ему в голову еще одна стоящая мысль. — Давай мы сами тебе такое прозвище придумаем, чтоб никому неповадно было. А любые шутки совершенно не смешные получались.
И глядя на насупившегося побратима, поспешно добавил:
— Это я так, к слову. Все равно, вступая в товарищество, тебе разрешат только имя, данное при крещении, оставить. И кто знает, какое хлопцы прозвище придумают… А я предлагаю… — Куница задумался на мгновение, а потом радостно изрек. — Небаба! — и поспешил объясниться, пока обидчивый здоровяк не подумал чего дурного. — Знаешь, как в народе говорят: "Вот — это настоящий казак, а не баба!". Звучит?! Да с таким прозвищем быть тебе атаманом, это как пить дать! Хоть об заклад побиться…
— Не-ба-ба… — медленно, словно пробуя на зуб новое прозвище, повторил недоученный чародей. — Гм, вполне… Степан Небаба! Годиться… Знаешь, а ты так меня теперь и зови. О! — вдруг запрокинул голову и, указывая на темное пятнышко высоко в небе, заметил. — Гляди, Тарас: это, случайно, не Василий нас высматривает? Что-то эта птичка уж слишком долго над нами висит. А ведь мы ни на сусликов, ни, тем более, на парочку полевок не похожи…
Куница вгляделся пристальнее и отрицательно помотал головой.
— Не-а… Опричник беркутом оборачивается, а то — канюк кружит…
— Тогда, тем более не нравиться мне такая прилипчивость, — проворчал Степан. — Боюсь, неспроста этот пожиратель падали над нами вьется.
— Эт, не обращай внимания… — отмахнулся Куница. — Не казацкое дело, в приметы верить. О том пусть бабы судачат. Все равно, чему быть — того не миновать! Ну, так что решил, побратим мой верный, новоиспеченный казак Небаба? Будешь красной девицей притворяться, или мне для этого отвернуться надо? Ты скажи, не стесняйся. Я ведь в чародейских делах не сведущ. Не знаю, как в таких случаях полагается…
Но ответа не потребовалось. Рядом с Куницей, в седле побратима возникла очаровательная и столь пышно разодетая красавица, что аж в глазах зарябило, от блеска платья, украшений и драгоценных побрякушек. Особо не выгадывая, Степан скопировал образ, который крепче иных запечатлелся в памяти. И новая спутница Куницы как две капли воды походила на невесту чародея, его же воображением облаченную в золоченую парчу и шелка. И все это одеяние так сверкало, что басурмане должны были все поголовно ослепнуть, чтоб не заметить ее ближе, чем за версту. Вот только у Аревик волосы были черные с синеватым отливом, а в воплощении Степана, она превратилась в пепельную блондинку… Здоровяк, как всегда, позабыл сменить окрас, в любом теле оставаясь верным белобрысому чубу.
* * *
— Ну, а теперь, когда мы все решили, быстро отвечай на вопросы… — непререкаемым тоном и густым басом Небабы произнесла изящная копия Аревик. — А то я, похоже, никогда и не узнаю: что поведала тебе при вашей последней встрече Аглая Лукинична?
