Наташу вывезли после операции, не давая никакой гарантии на улучшение. И я снова повезла профессора, сначала в его клинику, где он вручил мне какие-то суперкатетеры, черт их знает, и что-то еще, я так и не поняла, и снова к нему на дачу, доставить светило в лоно семьи, и назад в больницу.
В тот момент, когда привезла медицинские инструменты, переданные светилом, то в операционную доставили уже Темку, а Алексея, пока еще живого, вернули в палату. Теперь дежурили у операционной и в палатах, где лежали Калинины, их родственники, а мы с мамой бегали узнавать, как дела. Я почти не посидела с Максимом, забегая лишь на несколько минут, но он большую часть времени спал, находясь под действием препаратов. Мама все старалась покормить меня и уговаривала отдохнуть:
— Ты вторые сутки, на ногах, практически не спала, почернела вся от переутомления! — выговаривала она мне громким шепотом в больничном коридоре. — Два часа ночи уже, езжай домой и выспись! И поешь нормально! Там Шура тебе все приготовила! Все, Слава, ты сделала, что могла, остановись, а то надорвешься!
— Ладно, — потерла я лицо ладонью, пытаясь содрать усталость, словно прилипшую паутину. — Сейчас дождусь, когда у Темки закончится операция, и поеду отдыхать.
— И не рвись сюда завтра с утра! — предупредила мама. — Мы с девочками распределили дежурство, так что Максим будет присмотрен и накормлен. А ты отдохни!
Хорошо бы.
Темку привезли из операционной в палату и сказали, что надо ждать утра, там ясно станет, как идут дела. Теперь с Калиниными находились их родственники, да и мама с подружками взяли над ними шефство, а я на самом деле должна была немного отдохнуть.
Я еле доехала домой, меня уже тошнило от руля и бесконечной дороги. Ноги дрожали, руки налились свинцовой тяжестью, голова гудела. В каком- то полузабытьи я смогла принять душ и, уже ничего не соображая, доползти до кровати и провалиться в сон.
И проснулась еще до семи утра, совершенно неотдохнувшей, разбитой, усталой, чувствуя непонятное беспокойство, словно забыла о чем-то важном. О чем?..
И тут меня осенило! А ведь Берестову могли сказать в больнице фамилию и возраст Максима, и тогда он точно сопоставил факты и уже все понял!
Нет, подумала я, он бы не ограничился дружеским звонком и любезным предложением помощи, не тот это дядечка, чтобы отмалчиваться и не спросить напрямую, желая разобраться во всем до конца! Он для выяснений и приехать бы сподобился, можете не сомневаться, хоть сто раз у него там слабость и потеря крови!
Все! Откладывать этот разговор больше нельзя! Я ему очень много задолжала в жизни и обязана сама, лично, отдавать эти долги!
Постанывая, я села на кровати, заставив себя сделать следующие усилия: подняться и потащиться в ванную комнату, принять контрастный душ.
Выпив две чашки крепкого горячего кофе, я уговорила себя что-то поесть, потом собралась и остановилась посреди комнаты, продумывая некоторые детали предстоящего непростого разговора, а обдумав, взяла несколько фотоальбомов с фотками Макса и два диска с домашним видео, которое мне в прошлом году смонтировали очень талантливые ребята. Может, пригодится. Если разговор получится, а если нет… тогда нет.
И уже на выходе задержалась, пару минут постояла, сомневаясь, но взяла и еще одну вещь.
По дороге я позвонила в больницу и узнала, как там обстоят дела. Пока без изменений. Иногда без изменений — это тоже хорошо! Леша все еще жив, и это уже большая победа! Максимка изводит наших трех дам шутками и попытками отправить их домой. Ну пусть. Веселись, сынок!
Я говорила и никак не могла понять, что мне мешает, неудобно почему-то, и, только убирая телефон в сумку, поняла, что волосы. У меня длинные волосы, ниже лопаток, и я всегда укладываю их в прическу, даже на ночь заплетаю в косу, и никогда не хожу с распущенными волосами, а сегодня даже на это сил не нашлось, я просто их расчесала и перекинула на грудь через левое плечо. Я усмехнулась: даже макияж полный не сделала, так, совсем немного оттеночных прозрачных теней и туши нанесла, да и оделась в таком легком загородном стиле — свободные брюки, полуспортивные ботинки с высокими бортами, тонкий свитер и короткая куртка, а к мужчине собралась! Да еще для такого непростого объяснения! Нет бы при полном параде, как в защитной броне!
Да на фиг! Без брони обойдемся, справлюсь!
— В гости пустишь? — спросила я, забыв поздороваться, когда он ответил на мой звонок.
— Ты где? — спросил Берестов.
— У ворот твоего дома, — оповестила я о своем прибытии и нажала отбой.
Я услышала, как отворилась входная дверь дома, потом его шаги по лестнице и по дорожке, прогремел открываемый замок, и калитка распахнулась.
— Проходи, — пригласил он.
А я мимолетно подумала, как заботливая жена прямо, зачем он вышел на улицу так легко одетым. И одернула себя за неуместную заботу. А еще, от нервов, скорее всего, как-то отстраненно отметила, что на нем дорогой спортивный костюм известной английской фирмы — широкие брюки, футболка и куртка. Я на такой как-то засмотрелась в Лондоне, хотела Максу купить, да его размера не было. Помню, очень тогда расстроилась, так мне этот костюм понравился, и я мысленно его уже видела на сыне, да и расцветки такой, как сейчас на Берестове, в бутике не было — светло-серой, жемчужной.
Так вот шла за ним в дом и думала о такой ерунде! Точно, от переутомления крыша-то моя понемногу сползает!
— Проходи, — еще раз пригласил Берестов, закрыв за собой дверь, помог мне снять куртку, придерживая ее сзади, повесил в стенной шкаф и подтвердил приглашение жестом руки, указав вперед.
Я вошла в знакомую мне по прошлому посещению большую, просторную гостиную и осмотрелась. Увидела на диване подушку и плед с откинутым на спинку краем, рядом на журнальном столике какую-то книгу с торчавшей из нее закладкой, пульт от огромной плазмы на противоположной стене, еще один пульт неведомого мне назначения, большую кружку, а рядом с ней бутылку с минеральной водой и банку с гранатовым соком.
— Присаживайся, — предложил он и, обойдя меня, подошел к дивану, взял плед и принялся его складывать.
— Нет-нет, — попыталась я его остановить. — Не убирай, тебе надо лежать.
— Я уже належался, — не прерывая своего занятия, отказался он от такой заботы.
Сложив плед, он вместе с подушкой переложил его в другой, дальний угол дивана и повторил приглашение, указав на кресло, стоявшее рядом, боком к дивану.
— Присаживайся.
И сам сел на диван. Я поколебалась полминуты. Мне надо было видеть его лицо во время разговора. Прямо видеть, а не сбоку, в глаза смотреть.
— Как Максим? — спросил он, не заметив моего небольшого замешательства.
— С ним все нормально, смешит бабушку и ее подруг, — ответила я и села в кресло, но только боком, на самый край, чтобы все-таки видеть его глаза.
