— Ах ты.., да как ты смеешь…
— Я смею? Тебе бы голову давно надо оторвать. К ней
мужик является среди ночи, а она даже имени не спросит и сразу в постель.
— Что? Я же пыталась узнать, я задавала наводящие
вопросы. А ты нарочно молчал.
— Разумеется. Так кого ты ждала, дорогая? Или это не
принципиально?
— Все, хватит. Я не желаю больше обсуждать это.
Только попробуй подойти хоть на шаг, и я тебя опять
чем-нибудь огрею.
Он попробовал, под рукой у меня не оказалось ничего
подходящего, и в отместку я заорала так, что он вынужден был отскочить, заткнув
уши.
— Убирайся, — ткнув пальцем в стену, заявила я.
— Еще чего, — ответил он излишне громко, слегка
потряхивая головой, как после контузии.
— Тогда я уйду.
Я в самом деле попыталась, то есть направилась к двери. Он
схватил меня и поволок в комнату. Я верещала, кусалась, пока он в сердцах не
замахнулся. Я тут же притихла, втянула голову в плечи и зажмурилась.
— Убил бы тебя, — заявил он с чувством, но руку
опустил, а я приободрилась до такой степени, что довольно громко произнесла:
— Животное.
— Ах вот как, очень хорошо. А ты кто?
— Я — беззащитная женщина.
— Это ты беззащитная? Да ты.., говорить не хочется.
Знаешь, как называют баб, которые крутят любовь с тремя мужиками? Или я кого-то
недосчитался?
— Никакую любовь я ни с кем не кручу. Что ты
выдумываешь? И вообще, почему ты тогда не спал как нормальные люди, ведь я все
таблетки в коньяк высыпала.
— Замечательно. Она еще и отравительница.
Тоже мне, Мария Медичи.
— Я боялась. Это была вынужденная мера, я просто
хотела, чтобы вы спали и я…
— У меня в тот вечер мелькнула похожая мысль, и я не
стал пить коньяк, я его просто вылил.
— Какая гнусность.
— Твоя или моя?
В таком духе мы увлеченно общались часа два, с энтузиазмом
перечисляя друг другу всевозможные грехи. У меня, в плане перечисления,
получалось лучше. Возможно, у Марата еще не было достаточного опыта, а я-то по
части скандалов известная мастерица, особенно когда чувствую себя виноватой.
Поняв, что на одно его слово у меня найдется пятнадцать,
Марат, как все мужчины, привел последний аргумент, заявив, что, если я не
замолчу, он выбросит меня в окно. Можете представить, какое это произвело на
меня впечатление. И я, проявив фантазию, виртуозное владение русской
разговорной речью, объяснила ему, кто он такой и чего заслуживает. Он пошел
пятнами, но повел себя вовсе не так, как я ожидала. Сцепил зубы, посверлил меня
взглядом и заявил:
— Ну ладно. Можешь мне поверить, ты здорово пожалеешь…
— И отправился на кухню, так грохнув дверью, что дом содрогнулся, а я
почувствовала досаду — прежде всего потому, что не успела достойно ответить.
Требовалось с кем-то обсудить ситуацию, и я, вспомнив про
свой мобильный, решила позвонить Лерке и пожаловаться на судьбу, затем на ум
пришли слова, сказанные Сашуней — «позвони Димке», — и я позвонила ему.
— Анечка, ты где? — ласково спросил он, и я
поняла, что Димка единственный мужчина, на которого я могу положиться, и
заревела. Он расстроился, а я путано начала объяснять, что со мной произошло.
К моему удивлению, о похищении он ничего не знал, был
потрясен, а я удивлена, раз своими глазами видела белобрысого, а он у Димки в
подчинении.
— Ты кому звонишь? — услышала я грозный рык, и в
следующее мгновение Марат вырвал у меня из рук телефон, толкнув меня в кресло.
Этого я стерпеть никак не могла, стянула с ноги туфлю и запустила в него. Я
была уверена, что промажу, и он тоже, стоял и скалил зубы, и то, что туфля
угодила ему прямо в лоб, явилось для нас обоих полной неожиданностью. —
Убью, — сказал он, вытаращив глаза, а я бросилась в туалет, заперлась и
просидела там без света в тоске и отчаянии часа два, выслушивая, какие кары
меня постигнут в ближайшее время.
Впрочем, угрозы длились минут пять, после чего все стихло и
стало скучно от безделья, я пару раз крикнула «свинья и мерзавец», но он не
отозвался. Я усмотрела в этом хитрость и выходить из туалета поостереглась.
Время шло медленно и однообразно, пока не зазвонил телефон.
— Да, — услышала я голос Марата. — Отлично.
Сейчас будем. — Далее последовал стук в дверь
туалета. — Эй, — позвал он без всякого намека на любезность, —
поедешь со мной или будешь дожидаться здесь своего тридцатилетия?
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась я,
распахивая дверь. Он очень нелюбезно сгреб меня за шиворот.
— Прокатимся, ангелочек. Уверен, это пойдет тебе на
пользу.
— Я не могу идти в одной туфле, — объяснила я.
Лучше бы мне про нее молчать — хоть Марат и пытался
несколько изменить прическу, зачесав волосы на лоб, синяк все равно был отлично
виден. Он поднял с пола туфлю, скрипя зубами, и сунул ее мне. Я на ходу обулась
и, видя такое лютое недовольство, дважды хваталась за его локоть, когда мы
спускались по лестнице, но он не смягчился, по-прежнему сверкая глазами,
поэтому спросить, куда мы едем, я так и не рискнула.
Нас ждал «Мерседес» с незнакомым молодым человеком за рулем.
— Поехали, — буркнул Марат, устраиваясь на заднем
сиденье рядом со мной. К тому моменту уже начало темнеть. Я смотрела в окно и
ежилась от холода, но заботливого вопроса: «Ты не озябла?» — так и не
дождалась. Этот мерзавец попросту не обращал внимания на мое бедственное
положение.
— Куда мы едем? — робко спросила я.
— К твоему дружку, — ехидно ответил он, но что
имел в виду, осталось тайной.
Вскоре стало ясно — мы направляемся в район порта. Порт, в
общем-то, сильно сказано, то есть он когда-то был, но сейчас на берегу остались
лишь полуразрушенные сооружения из кирпича, мол, заржавевший кран и речной
вокзал чуть ниже по течению. В душу закралось сомнение о необходимости моего
присутствия здесь.
Я покосилась на Марата. Выглядел он так, точно собирался
сражаться со всем миром. И никаких добрых чувств ко мне.
— Зачем мы сюда приехали? — испугалась я.
— Сейчас увидишь. Значит, так. Говорю в первый и
последний раз: держишься рядом, рта не раскрываешь. Попробуешь удрать или
подать голос, когда не просят, и можешь считать себя русалкой, будешь жить на
самом дне. Я все понятно объяснил?
