— Постойте, а с чего вы взяли, что он упал в тот
момент, когда это «шмяк» было? Может, он уходил, вернулся, тут что-то
шмякнулось без него, а уж он потом, ближе к утру, свалился с балкона.
— Никак такого не может быть. Тишина, я вам скажу, была
гробовая. Я бы услышал.
— А вы вообще по ночам спите или только
слушаете? — нахмурилась я.
— Я двадцать пять лет сторожем прослужил на оборонном
заводе. Каждые полчаса начальство непременно проверяло, чтоб мы не спали. Так я
изловчился дремать с открытыми глазами и ко всему прислушиваясь. Начальство
подкрадется, а я возле стенки навытяжку, глаза без признаков сна, и при первом
шорохе сразу «здравия желаю». В лучших все двадцать пять лет ходил. А на пенсию
вышел — замучился. Не могу по-людски спать, все слышу и норовлю глаза вытаращить.
Производственная травма моей психики. Конечно, если литр выпить, недуг заметно
слабеет, а в остальных случаях просто беда.
Тут еще вот что… — Он перегнулся к нам и перешел на зловещий
шепот:
— Козлов падал и даже словечка не проронил. Шмяк, и
все. Где это видано? Васька Хрякин с дерева летел, так орал, не приведи
господи, уж приземлился давно, а все орал. Хотя выпил немало, перед тем как на
дерево за своим котом полез. Козлову столько не выпить, он парень жидкий. И
высота у нас не скажу чтоб большая, первый-то этаж в землю врос, и чтоб шею
сломать, надо нырять головой вниз, и то, бывает, повезет, и ничегошеньки. А тут
вякнуть не успел и сразу каюк. Я чего думаю, может, шею-то ему сначала сломали,
а уж потом с балкона?
— Чего ж вы своими догадками с милицией не поделились?
— А чего с ними делиться, они сотню не дадут.
Или две. А лучше три. Я б не такое еще рассказал.
— За три сотни и я чего хочешь навыдумываю, —
съязвила я.
Дядька хмыкнул:
— А мне и выдумывать не надо. А насчет ментов.., им
ведь все равно. Приехали, взглянули, поспрашивали, что да как. Козлов одинокий,
хлопотать и горевать о нем некому, упал с балкона — и всех делов. Козлову все
равно, а им зачем лишняя морока? Я со своими догадками приду и вряд ли их
обрадую. Скорее наоборот, а злить мне их совершенно не хочется. Придраться при
желании к любому можно, особенно если выпивающий…
Лерка выложила на стол две сотни.
— Значит, вы намекаете, что Козлов не сам свалился, а
кто-то ему помог? — вмешалась я, видя, как стремительно исчезли деньги в
кармане пятнистых штанов.
— Намекаю, — кивнул он.
— И кому, по-вашему, могло прийти в голову такое?
— Дружку. Дружок у него появился, вроде неплохой
парень, но… У меня глаз наметанный, я человека насквозь вижу, и этого увидел:
непрост. Очень непрост. Козлов-то вроде дурачка, доверчивый, а этот нет, хотя
по виду вроде Козлова, из интеллигентов.
И чего-то они замыслили. Уж очень Славка таинственный был и
все задумывался. Замрет и думает, думает. А еще пугаться начал. Позвонит кто,
он к двери шмыг и прислушивается. А раньше подойдет и сразу открывает.
— Давно он стал задумчивым? — спросила Лерка.
— Недели три.
— А испуганным?
— С неделю.
— А свалился когда?
— Третьего дня.
— Ясно, — вздохнула Лерка.
— Что за человек он вообще был? Чем занимался?
— Так это вам лучше знать. Вы его друзья.
Лерка вздохнула и достала еще сотню.
— Ничем путным он не занимался. Как есть бездельник.
Говорил, что музыкант. Какой музыкант?
На барабане играл, точно заяц. Или дятел — стук да стук. Но
деньги зарабатывал. В прошлом году машину купил. И квартиру покупать
собирался-. Но потом у него что-то разладилось, про квартиру помалкивал и вроде
как нигде не работал, потому что никуда не ходил, все больше дома на диване
лежал и охал.
Потом дружок этот появился.
— Как дружка звали?
— Арсений. Заходил пару раз. Приметный с виду парень.
Но с двойным дном. Уверен, этот Арсений и втравил его в историю. — Дядька
сложил руки на животе и благостно улыбнулся. Лерка вздохнула и, кивнув мне,
потопала к двери. Дядька отправился проводить нас, у дверей спросил с хитрецой:
— А у Славки много близких друзей?
— Что, уже кто-нибудь интересовался? —
насторожилась Лерка.
— А то. Вы третьи. Сначала явился какой-то хмырь в
бабьих волосах.
— В парике, что ли?
— Ага. И в очках. Таился. И выспрашивал. Дал две сотни.
— Как выглядел?
— Обычно. Если волос этих не считать. Невысокий, вот
как вы, к примеру. Брюхо наел, хотя годов ему не больше тридцати. А потом
явились втроем.
Денег не дали ни копейки и напугали до смерти.
— Один из них белобрысый? — скривилась Лерка.
— Точно. Ваш знакомый?
— Ага. Что вы ему рассказали?
— А что ему рассказывать, если денег не дал?
— А тому, что в парике, рассказали о Славке?
— Нет, он мне не понравился.
— Белобрысый про Арсения спрашивал?
— Спрашивал про друзей. Я сказал — заходили, но я с
ними не знакомился. — Тут дядька распахнул дверь и увидел Сашка, который
стоял с той стороны и радостно улыбался.
— Это тоже знакомый, — успокоила его Лерка,
заметив, что дядька переменился в лице.
Мы простились и покинули дом. Пока мы шли к машине, Лерка
кратко передала Сашку наш разговор с дядькой, теперь я это лишним не считала,
раз выяснилось, что он не совсем идиот. Говорить, по крайней мере, умеет,
может, и соображать тоже.
— Два убийства, — заведя мотор, подвела итог
Лерка. — Белобрысый с компанией и приятель Арсения, который тоже чуть не
стал покойником.
— Был еще один приятель, они в кафе вчетвером сидели.
— Вот-вот. Ребятишки что-то замышляли, скорее всего
замыслы свои осуществили, после чего один сиганул со второго этажа и, похоже,
не без чьей-то помощи, а второго убили в собственной квартире. Третий вряд ли
об этом знал, иначе бы не заявился так некстати. Остается четвертый. При этом
надо помнить — в квартире что-то искали.
— И ты это что-то тоже хочешь найти, — съязвила я.
— Почему бы и нет? — резонно ответила Лерка.
