Паруса предательски белели даже в ночной мгле, и нам не удалось миновать незамеченными стоявшие у входа в бухту корабли, но помешать они уже не успели. На палубе одного из них зазвучали частые удары в колокол, играя тревогу. Теперь держись, Иджин, держись.
Вот он, флагман изнердийской эскадры, выделяющийся своими размерами даже среди соседей, тоже имевших по три батарейные палубы. Ветер задувал справа, флагмана на якоре развернуло к нему носом, и мы заходили под острым углом. Опускать паруса было некогда и некому. Лишь бы успеть на ходу зацепиться за борт вражеского корабля абордажными крючьями.
Когда мы подошли совсем близко, я немного повернул румпель влево и заорал в полный голос: «Давай!» От волнения я закричал на родном языке, но Оливер меня понял, сорвав с жаровни покров и глубоко погрузив в нее сразу два факела. Подходить к изнердийцу нужно с уже запаленным грузом, потом будет поздно. Бронс с Трендиром стояли с крючьями наготове, и я бросился к ним, подхватив с палубы еще одну кошку.
«Надо было раньше поджигать, — промелькнула в голове запоздалая мысль. — Не успеет толком разгореться, потушат, и тогда все наши усилия пропадут даром».
Уже перед самым бортом врага на палубе брандера показался огонь. С флагмана раздались первые выстрелы, затем с мостика грохнул фальконет, угодив зарядом в корму, где я был еще мгновение назад. Кричал Бронс, крутя над головой крюк и примериваясь к броску, страшным голосом выл Оливер, держа в каждой руке по кошке, сквозь плотно сжатые зубы рычал Трендир, и что-то орал я.
Когда брандер ударился о борт изнердийского флагмана, а затем прошелся вдоль него, удерживаемый линями, и резко затормозил, на ногах не устоял никто. От толчка Бронса бросило в уже разгоревшееся пламя, и он закричал от жара. На коленях я добрался до него, потянул за ноги и перекинул за борт. Оливер вскрикнул, пуля попал ему в спину в тот момент, когда он переваливался через фальшборт. Но мы успели зацепиться за борт флагмана, а брандер уже весь охватило огнем.
Удар пули в левое плечо я почувствовал, когда греб под водой, чтобы как можно дальше удалиться от изнердийского корабля. Вода поглотила большую часть энергии пули, но и той, что оставалась, хватило с лихвой. Заорав от боли, я успел пару раз хлебнуть морской воды. И пришлось всплывать, потому что весь воздух вышел вместе с моим криком и кашлем.
Когда я высунул голову из воды, первым, что увидел, был горящий корабль, но не флагман. А что наша цель? Флагман тоже горел, горел так, что сразу становилось понятно: его уже ни за что не потушить.
И снова я заорал, на этот раз от радости. И плевать, что меня могли услышать, да и кому я сейчас нужен, у них сейчас одна задача — спастись. Я плыл, уже не пытаясь скрыться под водой, потому что всем было не до меня и не до тех парней, которых я не видел, но которые тоже пытались добраться до берега. Когда флагман с грохотом рассыпался на огненные куски, я нырнул, потому что было бы очень обидно получить по голове одним из обломков.
Изнердийский флот горел, и огонь перекидывался с одного корабля на другой. Несколько кораблей попытались вырваться из огненного ада, лихорадочно выбирая якоря и поднимая паруса. Но в тесноте гавани паруса вспыхивали от близкого жара, а затем огонь добирался до палубы.
У входа в бухту слышалась частая орудийная пальба — это флот Скардара стрелял по стремившимся покинуть бухту кораблям. А я все не мог сообразить, где же он, левый от входа в гавань берег, на котором меня должен ждать Прошка. Руки и ноги налились свинцом, левое плечо рвала резкая боль, а я все плыл и плыл.
Вокруг сновали шлюпки со спасающимися изнердийскими моряками, и на одну из них меня даже пытались поднять. И мне пришлось отбиваться от тянувшихся ко мне рук, что-то мыча при этом, чтобы меня приняли за тронувшегося умом от всего этого огненного ужаса и оставили в покое.
Берег был уже так близко, но казался таким недоступным. Я с трудом боролся с глубиной, тянувшей меня вниз, как магнитом, и тут меня подхватили чьи-то руки.
«Прошка, — понял я. — Прошка, посмотри, у нас получилось!»
Проухв помог мне выбраться на берег, и мы долго брели вдоль него, уходя все дальше и дальше. Никто из уцелевших изнердийцев не обращал на нас внимания, потому что каждый из них был занят самим собой, переживая свое чудесное спасение.
Мы брели в сторону далекого мыса, где должен был высадиться наш десант. Но он не стал атаковать оказавшихся на берегу изнердийских моряков, потому что это уже не враги, а люди, благодарившие своих богов за то, что им удалось выжить, и ни до чего другого им не могло быть дела.
Глава 30
ЗАГОВОРЩИКИ
— Артуа, теперь к своему имени ты можешь приставить «дир», — заявил мне Иджин, наблюдая за тем, как я внимательно рассматриваю орден Белого волка. При награждении этим орденом присваивалось еще и дворянское звание Скардара.
Что мне нравилось в ордене больше всего, так это его размеры. Он не был большим и лишь немного превышал внешний круг, образованный сложенными в кольцо большим и указательным пальцами. Вероятно, когда у человека, учреждавшего награду, спросили о ее размерах, он свел пальцы, чтобы было понятно.
Я улыбнулся, вспомнив вопрос Гростара о некоторых пропорциях носовой фигуры для моей «Лолиты», когда для ответа мне пришлось развести руки и растопырить пальцы.
Орден Белого волка представлял собой восьмиугольник с головой скалящегося волка в центре. Золото, серебро и камешки. Смотрелся он замечательно.
Белого волка на шею, Золотого льва на ленточку достаточной длины… В общем, Яне должно понравиться. И я теперь не только барон герцогства Эйсен-Гермсайдр и граф Меандрии, сиречь Империи, но и скардарский дир. Расту.
Вернусь в Империю, сразу же похвастаюсь наградой перед Янианной. Хотя могу себе представить, сколько будет язвительных замечаний с ее стороны, она это любит.
«Стоило ли, — скажет она, — шляться столько времени, меня бы попросил — и все, ходил в орденах как разряженная на праздник елка».
Обычая наряжать елки здесь нет, но она обязательно придумает не менее удачное сравнение, в этом я нисколько не сомневался. И я улыбнулся снова.
Мы сидели в одном из заведений Абидоса, и язык не поворачивался назвать его таверной, корчмой или харчевней. Обстановка, мебель, обслуживание… Ресторация — так будет правильно.
Мы — это фер Груенуа, сти Молеуен, дир Пьетроссо, капитан «Четвертого сына» дир Гамески, капитан «Морского воителя» дир Героссо, еще с полсотни офицеров и я, теперь уже тоже «дир». Часом ранее нас покинул адмирал дир Митаиссо. Поначалу он охотно откликался полным кубком на каждый произнесенный тост, но затем вовремя сообразил, что с сидящими за столом в силу своего возраста ему уже не тягаться.
Мы праздновали победу, и ее по праву можно назвать громкой. Заплатить за почти полностью выгоревшую в бухте Итликонкигуаль изнердийскую эскадру ценой, равной одному коутнеру и четырем скорлупкам…
