Ситуация сложилась нехорошая. Сегодня утром для того, чтобы спасти этого человека, который продолжал сидеть, растерянно вытаращив глаза и даже не пытаясь вытереть грязные потеки с лица, погибли люди. Много людей. Не стало двух кораблей, наверняка одних из лучших во флоте Скардара, плохих бы за наследником не послали. Диамун — сын их правителя, и вполне возможно, что вскоре сам станет править.
Но если вникнуть в суть, то такое понятие, как честь, никто не отменял, и кому, как не офицерам, готовым ради нее сложить голову хоть немедленно, об этом знать.
К наследнику престола кинулась пара людей из его окружения, которых так и хотелось назвать лизоблюдами. Они хлопотали вокруг него, что-то приговаривая, вытирая лицо и голову салфетками. Больше всего они были похожи на нянек, уговаривающих дитятко съесть еще ложечку. И я не смог сдержать ухмылки.
Офицеры, собравшиеся в кают-компании, тоже были людьми с достатком, но по сравнению с раззолоченной свитой наследника выглядели просто бедными родственниками.
Почему-то вспомнилась картинка из уже далекой прошлой жизни, когда на авиастроительный завод прибыла большая группа офицеров ВВС. Для них устроили экскурсию, чтобы они могли посмотреть на истребители-бомбардировщики, уходящие по контракту за рубеж в одну из далеких жарких стран. Хотя бы посмотреть, потому что армия моей страны не имела ни одного такого самолета. Среди «экскурсантов» были и офицеры из организации, которая занималась продажей военной техники за пределы родины. Как же отличались они от остальных… Холеные лица, дорогая ткань, пошедшая на их мундиры, манера держать себя, наконец. И как они поглядывали на других, среди которых были даже генералы. Помню, мне тогда пришла в голову мысль, смогут ли они хотя бы поднять самолет в воздух? Сомневаюсь, потому что летчиков-испытателей, тех, что стоят килограмм золота за килограмм собственного веса, я тоже навидался, и выглядели они иначе.
Диамун попытался было открыть рот, и я непроизвольно посмотрел на сосуд, заменявший кофейник. Поначалу я хотел использовать именно его, но затем отринул эту мысль, поскольку коричневой влаги в нем значительно больше и вряд ли она успела остыть до нужной температуры. Да и как проверить? Не лезть же, в самом деле, в кофейник рукой — а вдруг застрянет. И что потом? Держать руку с надетым на нее кофейником, стараясь направить струйку из носика на голову наследника? Так в рукав натечет. С другой стороны, в ближнем бою можно использовать кофейник как кастет.
А мысль не самая глупая. Кают-компания — не то место, куда приходят при шпагах и пистолетах. Тем паче сейчас, когда вокруг на многие-многие лиги ни одного врага. Так что вполне возможно, что придется вступить в рукопашный бой. Нисколько не сомневаюсь, что окружавших меня людей с детства учили боевым искусствам, но не думаю, что среди их наставников были мастера кунг-фу. Не те еще времена, когда сила удара кулаком хоть как-то влияет на степень заточенности клинка. У меня в наставниках таких мастеров тоже не было, но кое-что я усвоил на уровне рефлексов, пусть и времени прошло достаточно.
«Лучшая техника — техника выживших», — так, по-моему, сказал известнейший японский мастер меча. Со своей техникой я давно уже определился, и она совершенна, потому что в ней присутствует только то, что запрещено даже в боях без правил. Но и она не поможет, вон их сколько. Если все разом кинутся, да еще и за двухзубцовые вилки схватятся… Насмерть затыкают, ироды.
Я представил свое лежащее на палубе бездыханное тело, сплошь утыканное вилками, как ежик иголками, и усмехнулся снова. Нервы.
Мы стояли и молчали, только были слышны тихие, с придыханием, голоса людей, которые занимались Диамуном. Они что-то говорили ему, на чем-то настаивали, но в мою сторону ни разу даже не посмотрели.
Наконец наследник, все еще выглядевший крайне растерянным, поднялся со стула и пошел по направлению к дверям. Уже возле выхода он остановился, посмотрел на меня и сказал:
— Надеюсь, вы прибудете с нами в Скардар.
Тон его голоса был таким, что понимать эти слова можно было как угодно.
Когда дверь за ним захлопнулась, я сказал:
— Извините, господа. Считаю, что погорячился.
Больше всего мне не хотелось, чтобы мой голос действительно прозвучал извиняющимся. В конце концов, я приношу извинения только за то, что испортил всем ужин, а не за свой поступок, который по-прежнему нахожу правильным.
Перед тем как самому выйти из кают-компании, я еще раз осмотрел всех, пытаясь поймать взгляды присутствующих. В принципе любого другого человека на моем месте сам бы я понял и не стал осуждать, иначе к чему все эти разговоры о чести: либо она есть, либо ее нет, и тут выбор за каждым.
Явной агрессии не обнаружил никто. Одни старательно отводили глаза, другие смотрели решительно, но не злобно, третьи делали вид, что заняты стоявшим перед ними блюдом.
Да ничего особенно страшного и не произошло. Помню, в нашей истории был случай, когда прибывшего с визитом в Японию Николая II огрел саблей по голове местный полицейский. Скандал тогда замяли, хотя только случайность спасла императора от смерти. Говорят, именно после этого в великий и могучий попало выражение «японский городовой». Вот только убей не помню, что стало с полицейским. По-моему, его признали сумасшедшим. А тут, подумаешь, всего-то кофе на голову. И я улыбнулся в очередной раз, в глубине души надеясь, что улыбка не выглядит идиотской, затем глазами нашел фер Груенуа.
Пойдем, Фред, вряд ли увиденное прибавило тебе аппетита. В конце концов, Мириам нам в дорогу таких пирожков напекла, умудрившись проникнуть на кухню таверны «У морской дьяволицы». Самое удивительное, что сама хозяйка помогала ей стряпать, уж не знаю, чем наша красавица ее очаровала.
А еще есть у меня под настроение пара бутылочек весьма неплохого тускойского. Вино с нашей с тобой родины, Империи. Где взял? Места знать надо.
Глава 21
ОБЫЧАЙ ВИКИНГОВ
Мы сидели с Фредом в каюте и пили тускойское. Сти Молеуен, едва пригубив из бокала, извинившись, отправился спать. Выглядел Клемьер, надо сказать, не слишком счастливым: похоже, это было связано с недавним конфликтом, произошедшим между мной и Диамуном.
Насколько я успел изучить Клемьера, он не любил острых ситуаций, особенно таких, которых при желании и проявленной терпимости возможно избежать. Фер Груенуа, напротив, отнесся ко всему произошедшему философски: что сделано — то сделано, так к чему теперь задним числом рассуждать о том, как мне следовало поступить в создавшейся ситуации.
Мы разговаривали с Фредом о разных вещах. Я рассказывал ему о событиях, случившихся в Империи за время его отсутствия, делился своими планами, сообщал о его месте в этих самых планах и просил над этим подумать.
О Диамуне не было сказано ни слова, хотя мы оба понимали, что положение мое, мягко говоря, не очень. Если наследнику не хватит личного мужества открыто ответить на оскорбление, то на любую гадость исподтишка он точно способен. Но пока дело до этого не дошло, нет никакого смысла рассуждать на эту тему. Хотя заряженные пистолеты я на всякий случай держал под рукой.
