Коллайн задержал меня, когда я уже усаживался в карету Янианны, и начал благодарить.
– За что? – удивился я.
– Да за все за это, Артуа. – Он обвел руками вокруг себя. – И еще, естественно, за пистолеты.
– Ну в этом, – я тоже обвел руками вокруг, – целиком твоя заслуга. А мой подарок – так он лежит в комнате у тебя на столе, и надеюсь, что ты ему обрадуешься.
В карете я спросил у Янианны:
– Солнышко, тебе понравилось?
– Да, Артуа, очень. – Ее улыбка на миг осветила полумрак, царивший в карете. Затем она произнесла то, от чего у меня едва не отвисла челюсть: – И всего этого я была бы лишена, если бы сама не приехала сюда.
– Но мы же буквально вчера вечером говорили об этом, и ты ясно дала понять, что у тебя не будет такой возможности…
– Значит, ты плохо меня уговаривал, – услышал я в ответ.
Вот тебе и раз! Ладно, женщины созданы не для того, чтобы их понимали, а для того, чтобы их любили, утешил я сам себя.
Часть дороги мы ехали в полном молчании, причем Яна изредка поглядывала на меня, но я старательно не замечал ее взглядов. Наконец она сама притянула меня к себе, поцеловала, погладила по щеке, и я, естественно, растаял, беспокоясь только о том, чтобы не расплыться по сиденью кареты.
– Ты знаешь, Артуа, тот скрипач – худой длинноволосый юноша…
– Эрариа, – подсказал я.
– Я знаю. Он замечательный музыкант. Но еще он внук той самой женщины, которой ты дал целый золотой… – Она пальчиком поставила на место мою челюсть, которая все же отвисла, и добавила: – Ты был прав.
Глава 14
Семь дорог
Я стоял перед строем своих бойцов – их вместе с Проухвом было тридцать один. Люди отборные, один к одному, в основном в возрасте за тридцать, но некоторые и совсем молодые, как Кармон. Парни были одеты в походную форму, резко отличавшуюся от общепринятой в имперской армии. Никакого многоцветья в одежде, никаких долгополых кафтанов, яркого блеска пуговиц и украшений на ножнах сабель и кинжалов. Камуфляж, кираса, прикрытая разгрузочным жилетом, шлем окрашен в защитный цвет и покрыт сверху веревочной сеткой.
Каждый воин имел широкий кожаный пояс с двумя открытыми кобурами для пистолетов, саблю и кинжал. Помимо этого все были вооружены ружьями и дополнительной парой пистолетов, притороченных к седлам. У всех имелись заводные лошади, а если порыться в чересседельных сумах, то можно было обнаружить еще массу интересных предметов, совсем не присущих данному этапу развития цивилизации.
Начинать этот список можно было четырьмя гранатами, отлитыми из чугуна, имевшими рубчатую форму и чеку, а заканчивать фляжкой со спиртом, предназначение которого было сугубо медицинским.
Все имели копья с ременными петлями для удобства обращения и бунчуком из конского хвоста, служившим не украшением, а защитой древка от потеков крови. Также любой мог похвастать зрительной трубой, короткой, но тем не менее хорошей кратности, непромокаемым плащом и кучей всяких мелочей, таких как иголки с нитками, перевязочный материал и даже увеличительное стекло.
Была у нас и пара штуцеров – ружей, имеющих нарезы, но заряжающихся со ствола. Нарезы давали замечательную точность боя, но заряжать штуцеры – целая морока, пока вобьешь шомполом пулю в ствол, пройдет целая куча времени.
Кирасы были изготовлены из стали лучшего качества и имели продольное ребро жесткости на груди – больше вероятности, что кираса выдержит удар сабли или копья, а пуля даст рикошет. На жилетах были пришиты газыри со свертками патронов из промасленной бумаги.
В знаменитой прусской армии Фридриха, которая бралась за образец в России того времени, умудрялись благодаря этому нехитрому приспособлению делать до пяти выстрелов в минуту. Правда, целиться уже не успевали.
Ружья тоже пришлось тщательно отбирать по качеству стволов и единому калибру.
Вообще-то, отправляя парней в поход в вайховские степи, я не настаивал, чтобы они носили разгрузки, а только лишь попросил протестировать их на предмет удобства и практичности. Не понравятся – смело выкидывайте, напутствовал их я.
Не выкинул никто: все единодушно сошлись во мнении, что новинка стоит того, чтобы взять ее на вооружение.
Завтра мы уходили в поход длительностью не меньше двух месяцев, и сейчас был общий сбор на предмет проверки боеготовности.
Сам я тоже был при сабле, поскольку там, куда мы отправлялись, именно она являлась самым полезным холодным оружием. Шпага создавалась для того, чтобы ее тонкое лезвие могло проникать в сочленения рыцарских доспехов, но с развитием огнестрельного оружия потребность в латах отпала, оставив лишь кирасы да кольчуги сложного плетения. Попытки сделать что-то среднее между шпагой и тяжелой саблей тоже не увенчались успехом, одно получалось в ущерб другому.
Там, куда мы едем, доспехов не будет, и шпага моя, символ дворянства, станет скорее обузой, нежели серьезным оружием.
Сабля, ножны которой я сейчас придерживал рукой, нисколько не хуже моей шпаги. Этот клинок мне подарила ее императорское величество Янианна I, нежно любимая мною Яна.
Когда она в очередной раз спросила меня, что бы мне хотелось в подарок, я искренне заявил, что хочу снова увидеть ее в том замечательном черном платье. Помню, увидев в нем Яну, мне трудно было насмотреться на нее.
Яна мило зарделась, а затем посмотрела на меня удивленным взором:
– Ты что, Артуа! Меня ведь может кто-нибудь увидеть! Два раза в одном и том же платье – что подумают люди?
Вот же проблема, подумал я, но озвучивать свои мысли не стал.
В общем, когда я взял саблю в руки и извлек ее из ножен, у меня даже дух перехватило от восхищения: легкий хищный изгиб клинка, узорчатая текстура металла, удобная рукоять… Яна даже немного приревновала меня к ней, заявив, что таким взглядом я должен смотреть только на нее.
– Орлы, завтра все мы отправимся в поход на север Империи, в город Тромер, а затем и еще дальше. Зная, что люди вы не болтливые, скажу вам по секрету: это задание дала сама ее величество императрица Янианна Первая. Она очень надеется на нас, доверяет нам и нисколько не сомневается, что мы с честью выполним эту важную миссию.
Ее выбор – это высокая честь, и мы просто обязаны не подвести ее величество. От успешного выполнения задания в какой-то степени зависит дальнейшая судьба Империи.
Я перевел дух: хватит накачки, теперь нужно выяснить, все ли смогут поехать со мной. Мне совсем некого оставить в столице – если я уведу всех за собой, возможные проблемы здесь попросту некому будет решить…
– Поход будет долгим, трудным и, возможно, очень опасным, поэтому я предлагаю вам еще раз хорошо подумать. Быть может, у кого-нибудь есть веские причины остаться здесь, в столице, – по состоянию здоровья или еще почему-то. Поверьте, это совсем не отразится на наших отношениях, я буду даже рад, если кто-то останется.
