Я поспешно поклонился, чувствуя, как мое сердце, мгновением раньше взлетевшее на небывалые высоты, со всего маху грохнулось о мраморный пол. На голове у нее была корона – маленькая такая, как у сказочных принцесс, и это означало только одно – передо мной не кто иной, как ее императорское величество Янианна I.
Не помню, как я дошел до Анри, на ходу вспомнив, что бокал с вином все еще у меня в руках. Отпил из него глоток и сморщился: не терплю мускатное вино с привкусом корицы.
Да уж, какая девушка! Неправ был человек, утверждавший, что нет в мире совершенства. Просто он ее не видел, и только это его извиняет. Я снова отпил глоток, снова сморщился и поспешно поставил бокал на столик, стоявший около одной из колонн. Господи, ну как же меня угораздило заявиться сюда и что мне теперь делать? Девушка, о которой я мечтал всю жизнь и которая только иногда приходила ко мне во сне, оказалась императрицей, да еще и моложе меня почти в два раза. Я стукнул кулаком в мраморную колонну, совсем не почувствовав боли. Все – больше никогда сюда не приду. Завтра у меня будет столько дел, что даже о себе вспомнить будет некогда, а потом мы отправимся в Энейские горы, и это займет месяца три как минимум. За это время я постараюсь забыть ее, я просто обязан сделать это.
Есть, конечно, и другой вариант – бывать в императорском дворце как можно чаще, постараться попасть в ее окружение, исподтишка любоваться ее красотой, смеяться ее шуткам, самому шутить, привлекая ее внимание и ловя ее мимолетные взгляды. А по ночам заниматься любовью со случайными подружками и представлять на их месте…
Нет, я не такой. Никто меня здесь больше не увидит – во всяком случае, ближайшие пару лет. А потом… Потом я, наверное, научусь смотреть на нее спокойно, без бешеного стука сердца.
– Артуа, да что с тобой? – спросил меня с беспокойством в голосе Коллайн.
– Я? Со мной? С чего ты взял?
А что еще делать, когда совершенно не знаешь, что говорить, кроме как отвечать вопросом на вопрос. Анри покачал головой, но больше не сказал ничего.
Я был представлен императрице третьим, после графа фер Стянуа и графа Анри Дьюбена, прибывших на бал еще позже меня. Оба графа были уже знакомы с Янианной и даже о чем-то с ней поговорили, после чего наступила моя очередь.
Вблизи Янианна оказалась еще прекрасней, хотя куда уж больше. На ее вопросы отвечал односложно – да, ваше императорское величество, нет, ваше императорское величество, я тоже так думаю, ваше императорское величество. Я с трудом воспринимал, о чем она говорила и спрашивала, единственное, что меня заботило – чтобы со стороны было не слишком заметно, как я любуюсь чертами ее лица. Эта челка почти до самых глаз, эта прядка волос возле прелестного ушка, это плавное движение рукой… Господи, все, что говорили о необычайной красоте императрицы, оказалось правдой, вернее – полуправдой, поскольку такое невозможно описать словами, а можно только увидеть и почувствовать.
Когда она наконец меня отпустила, мне показалось, что в ее глазах промелькнуло легкое разочарование, но я был совершенно не в состоянии улавливать такие нюансы. Уходя, я услышал довольно ехидный девичий голосок, который произнес что-то типа – ну вот, еще один.
Я подошел к группе офицеров, соратников по Кайденскому ущелью, среди которых был и граф фер Стянуа, который дружески хлопнул меня по плечу:
– Не вы первый, не вы последний, Артуа. Красота нашей императрицы достойна того, чтобы в нее влюблялись все без исключения, кто хоть раз видел ее и хоть немного чувствует себя мужчиной. Выпейте вина – для нас, мужчин, это лучшее лекарство от всех недугов! – С этими словами граф вложил мне в руку наполненный бокал. – По моему глубокому убеждению, такое чувство, как любовь, тоже принадлежит к числу недугов, хотя и не телесных. Уж поверьте мне на слово, дорогой де Койн. Кстати, барон Коллайн рассказывал мне, что у вас имеется восхитительное средство против наших мужских проблем, не очень изысканное, но очень действенное…
«Это он про корешки, что ли? – успел подумать я. – Так это вроде не ко мне»…
Один из моих наемников, Шлон Брокон, перед нашей безумной атакой на лагерь вайхов уверял, что корешки обостряют ночное зрение. Но оказалось, что у них имеется мощный побочный эффект, сравнимый разве что с виагрой моего прежнего мира. Но факт остается фактом: они здорово нам помогли в ночной атаке. Правда, Шлон вроде бы говорил, что эти корешки у него закончились…
А граф между тем продолжал:
– Барон Коллайн сказал мне, как это средство называется… – Стянуа чуть сморщил лоб. – Ага, вспомнил: по-моему, бренди.
Так вот о чем вы, граф. Ну мы вам устроим дегустацию этого лекарства…
В этом мире не существовало крепких горячительных напитков, их еще не успели придумать. Сам я, отправляясь в поход за золотом, перегнал вино в спирт только для того, чтобы получить антисептик на предмет врачевания ранений. Но случилось так, что за время похода мой самодельный бренди приобрел нескольких горячих поклонников, среди которых оказался и барон Анри Коллайн…
Я сделал глоток вина. Ну что же за день сегодня такой? Опять мускат и корица. Подошли Дьюбен с Коллайном, завязался общий разговор, в котором мне тоже пришлось принимать участие. Наверное, я не очень в него вписывался, поскольку Коллайн стал недоуменно на меня поглядывать. Барон вообще выглядел воплощением счастья – как же, представлен самой императрице и даже ручку ей поцеловал. Я тоже удостоился такой чести, но мне этого мало, и потому уеду домой, где так много прихваченного из Стенборо лекарства от всех мужских проблем.
Выйдя через огромные двери, предупредительно открытые лакеями в расшитых золотом ливреях, я зашагал, углубленный в свои думы. Пройдя некоторое расстояние, опомнился и начал недоуменно оглядываться по сторонам. Это явно не та дорога, по которой я прибыл во дворец. Перед фасадом дворца – огромные цветники правильных геометрических форм, а здесь…
Первое впечатление, что я попал в чащобу первозданного леса. Но нет, под ногами выложенная каменными плитками дорожка, местами проглядывают сквозь зелень листвы столбы с зажженными фонарями, через весело журчащий ручеек перекинут мостик с ажурными перилами. И все же буйная растительность иногда смыкается над головой, образуя нерукотворные арки. Полянки, заросшие цветами, переходят в заросли кустарника, благоухающего неведомыми ароматами, небольшой водопад, от которого приятно веет свежестью, и снова почти джунгли… Я шел и любовался творением садовника, гений которого умудрился создать в центре столицы кусочек нетронутой природы. Фонари, разбросанные по известному лишь создателю этого сада плану, то освещали участки парка так, что хоть иголки собирай, то создавали таинственный полумрак, а то и вовсе делали темноту непроглядной. На одном из поворотов аллеи я и столкнулся с императрицей Янианной, которая шла под руку с каким-то белокурым красавчиком и весело с ним разговаривала.
Сзади, чуть в отдалении, за ними следовали еще несколько пар. Их голоса я услышал давно и заранее отступил в сторону, пропуская процессию. Когда императрица поравнялась со мной, я отвесил глубокий поклон, как того требует придворный этикет. Пара уже прошла мимо, когда Янианна приостановилась и обернулась ко мне, уже успевшему выпрямиться.
