– Ну-с, приступим к лечению, – сказал я ему. – Зажми-ка, дружок, в зубах эту веточку и крепко держи. Не вздумай выпустить! – И щедро полил рану алкоголем.
Надо признаться, Шлон мужественно держался во время процедуры и только в конце, уже после перевязки, выплюнув перекушенную ветку, от души выругался. А что делать – единственный доступный мне антисептик. Вообще-то еще уксусом можно, но так надежнее.
Нектор уже получил свою дозу обезболивающего напитка и находился в нужном состоянии. Глубокий порез на внешней стороне предплечья требовал наложения швов. Сунув ему в зубы заранее приготовленную ветку, я достал из специальной коробочки длинную кривую иглу и нитки из бараньих сухожилий.
Насколько я помню, это называется кетгут. Подержав некоторое время иглу в кипящей воде, принялся за дело. Немного алкоголя на разрез, семь швов и метр полотна. Все, следующий пациент. Рану на ноге зашивать не пришлось, только тугая повязка. Остался Коллайн.
К этому времени по порции виноградной самогонки получили все. Я и сам принял за здоровье друзей и на погибель врагам. Не привыкшие к крепкому алкоголю люди быстро пьянели, посыпались шутки, дружеские колкости. Отпустило людей, чего я и добивался. Мы сидели одной группой вокруг общего костра, шутили, смеясь, вспоминали подробности боя. Наконец-то мы почувствовали себя одной командой, и это было здорово.
Левое плечо и верхнюю часть груди Анри покрывал огромный кровоподтек. Я ощупал ключицу, попросил его покрутить рукой. Все не так страшно, перелома нет, возможна трещина, но на глаз не определишь. Не удержавшись, поддел друга:
– Анри, у меня создалось впечатление, что эту отметину оставила вам в Тронденте ваша страстная красавица-баронесса, и в просторечии такие синяки именуются не иначе как засосами. Вы же пытаетесь пристроиться к воинской славе Пелая.
Это вызвало приступ хохота. Люди живо представили, каких размеров должен быть ротик у баронессы, чтобы оставить такой огромный след. Что же касается Пелая, так этого героя мгновенно сдуло с лошади при первом выстреле, и появился он из кустов, когда уже все закончилось.
Анри не обиделся, он хохотал вместе со всеми.
Что касается своей царапины под левой лопаткой, то я решил это быстро, попросив Нектора замазать ее целебной мазью, пахнущей дегтем и еще чем-то непонятным.
Подошел Прошка, протягивая мне куртку со словами:
– Возьмите, ваша милость, я заштопал ее на спине.
А куртка у меня знатная. Мне пошила ее Марта по моим указаниям, удивляясь необычности заказа. Из грубого полотна, вся в разводах желто-буро-зеленого цвета (я сам варил ткань, завязав узелки во многих местах), со множеством накладных и внутренних карманов. Похоже на армейскую куртку из моего мира. Разве что длиннее и подкладка из красного шелка. Из шелка – потому что он скользкий, быстрее надевать и снимать. Из красного – потому что кровь не заметна, эстет я.
Анри сначала косился на нее, а потом, убедившись в ее практичности, поинтересовался, где можно приобрести такую же. Отличная походная куртка получилась.
Прошка помялся немного, а потом вымолвил:
– Спасибо вам, ваша милость.
– За что это? Это тебе спасибо, – удивился я.
– Ну это, вы мне жизнь спасли. Вовек не забуду.
Все внимательно слушали наш разговор. Я подмигнул Анри и сказал Проухву:
– Так это я не о тебе заботился, а о себе.
– Как это? – не понял Прошка.
– Кто бы мне тогда куртку штопал, если бы тебя убили? Я просил Анри, он почему-то не хочет…
Анри тихонько хрюкнул.
– Так ему ж нельзя…
– Почему это нельзя? – еще больше удивился я.
– Так ему не положено, он же благородный, дворянин, – объяснил мне Прохор.
– А я-то все голову ломаю, почему он отказывается, – произнес я тоном человека, до которого наконец дошло.
Тут не выдержали все. Хохот стоял такой, что заволновались лошади, пасшиеся неподалеку.
Хороший Прошка человек и совсем не глупый, но наивный до ужаса.
– Ну что, ребята, еще по одной выпьем – и спать. Завтра отдыхаем, приводим себя в порядок, разбираемся с трофеями, а послезавтра в путь.
Ребята оживленно зашумели: моя микстура всем пришлась по душе.
– Ваша милость, – воспользовался Прошка всеобщим хорошим настроением, – может быть, споете?
Он стал горячим поклонником моего таланта. Стоило мне взять в руки гитару, Прохор мгновенно материализовался где-нибудь неподалеку.
– Извини, братец, без гитары какое пение? – нашел я отговорку.
– Так вон она, в телеге лежит, – услышал я в ответ.
Как – в телеге? Я же лично проверял перед выездом укладку вещей и продуктов. Когда успел положить? Бросим телегу – мне что, как кабальеро, ехать на лошади и фламенко играть?
Народ притих, ждет моей реакции.
– Хорошо, Прошка, неси.
Парень пулей бросился к телеге. Я взял в руки гитару, настроил, задумчиво провел пальцами по струнам. Что же сыграть-то? А что здесь думать…
А не спеши ты нас хоронить,
а у нас еще здесь дела.
У нас дома детей мал-мала,
да и просто хотелось пожить
[1]
.
Одного уж схоронили. Вырыли могилу, засыпали тело землей, утрамбовали сверху небольшой холмик. В изголовье поставили камень. Нет человека. Когда вернемся – если вернемся, – родные получат тройную плату. Да разве дело в деньгах? Три дочери у него, как оказалось, погодки, старшей двенадцать. Ладно, вернемся, тогда и разберемся.
А живым – живое.
Последние две строчки куплетов подпевали уже хором.
Лица людей просветлели: песня – тоже хорошая психологическая разгрузка, не хуже алкоголя, может быть.
– Все, всем отдыхать. Оружие проверить, держать рядом с собой. Первая смена в карауле ты и ты. – Я ткнул пальцем в двух крестьян, не получивших ни царапины. – Дежурите до полночи, завтра выспитесь.
Следующим утром встали поздно. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев небольшой рощицы недалеко от нашей стоянки. От костра доносился запах варева в бурлящем котле. Позавтракав, осмотрел раненых. Пока все в порядке – ни лихорадки, ни покраснений, ни нагноений.
Шлон намекнул, что готов хоть сейчас в бой, если ему дадут выпить волшебного эликсира, которым лечили накануне. Я ответил, что не против, но в том же порядке, что и вчера? – сначала обработаем рану, и лишь затем внутрь. Энтузиазм воина сразу угас.
Занялись осмотром трофеев. Неплохо. У меня появилась прекрасная возможность вооружить весь отряд: по паре пистолетов и по ружью на каждого. И я ею не преминул воспользоваться. Почти тридцать выстрелов в течение минуты – это сила.
