Боль была нестерпимой. Я буквально слышал, как трещит по швам черепная коробка. Перед глазами все поплыло. Было совершенно ясно: еще немного — и я потеряю сознание от болевого шока…
Лицо Драйва нависло надо мной. Оно было нереально громадным. Похоже, я лежал на полу, а торгаш присел надо мной на корточки. А может, я уже сдох, и мозг просто переваривает последнее, что я видел перед тем, как отбросить берцы?
— Твоё задержание и экспресс-допрос чушь по сравнению с моими методами, киборг недоделанный, — прозвучал голос в моей голове. — Не знаю, кто и зачем вживил проводящую сетку под твой череп, но он оказал тебе неважную услугу. Потому что теперь любой оператор моего класса может управлять тобой словно тряпичной куклой.
Это было последнее, что я слышал перед тем, как лицо Драйва заволокла пелена. Жуткая и черная, словно расширенные зрачки нейроманта.
* * *
— Если это кандидат на звание крысособачьего волка, то я одноглазый шам.
— А что, если присмотреться, то и вправду смахиваешь. Только без щупалец и один глаз лишний.
— Ты, конечно, мне друг, Драйв, но смотри, договоришься. Прикажу своим мордоворотам надрать тебе задницу…
— И сам будешь с северной стороны свой вокзал охранять.
— Ладно, ладно, всё, проехали. Давай по делу…
…Голоса доносились до меня словно через слой строительной стекловаты. Ощущение усиливалось чувством фатального дискомфорта на лице, шее и голове, словно я сутки ишачил, разгружая вагоны, а потом липкий, грязный пот высох и стянул кожу. А еще жутко давило в паху и под мышками. На стропах я, что ли, вишу?
Я с усилием разодрал слипшиеся ресницы. Проморгался, сгоняя с роговицы глаз мутную пленку, — и слегка обалдел от увиденного.
Это была довольно просторная камера без окон. Пол, потолок, стены, в одной из них, той, что напротив, — железная клепаная дверь… Всё. Каменный мешок. В стены вделаны железные держатели, в которых размещались примитивные светильники — плошки с жиром, в которых плавал зажженный фитиль. Вонь от такого освещения в непроветриваемой камере стояла отвратительная. Но не это было самое страшное.
В стены были вделаны клетки странного вида, целиком состоящие из четырех стальных полос — одна длинная снизу доверху, похожая на изогнутый лук, закругленными концами вделанный в бетон. И шесть таких же закругленных поперечных полос, похожих на ребра скелета. Соответственно, задней частью этой жутковатой клетки была стена. Таких клеток на стенах было развешено несколько. А внутри них на нижних стальных полосах сидели люди и мутанты, конечности которых торчали наружу. Так вот почему у меня так давит между ног, и плечи затекли нереально!
Я попытался шевельнуть пальцами рук. На это движение организм отозвался в целом положительно. Руки двигаются, только болят от долгой неподвижности. И голова гудит слегка, за что спасибо нейроманту. Вот он стоит, скрестив руки на груди, с пистолетом в кобуре, висящей на поясе. Ухмыляется, паскуда. Рядом с ним — плечистый седовласый мужик в дорогом черном бронекостюме, явно сделанном на заказ — модель точно нестандартная, но очень качественная, сразу видно. Похоже, начальник вокзальной крепости. Но это и хрен бы с ними обоими. Потому что я, окончательно придя в себя, осознал — не до них мне сейчас.
Казалось бы, довольно широкая железяка была сейчас у меня под задницей. Но счастья этот факт на прибавлял, так как на нее приходился весь мой вес. Я попробовал приподняться, чтобы слегка поменять положение тела, — и чуть не заорал от неожиданной боли.
Сталь передавила мышцы и связки внутренней стороны бедер, и сейчас, когда я незначительно сменил положение, продавленная плоть отреагировала соответственно.
— Болит? — усмехнулся Драйв. — Понимаю. Когда в Средневековье инквизиция предлагала приговоренным выбор между костром и клеткой Торквемады, все выбирали костер. И это притом что заключенных в клетки поили и кормили до самой смерти. Только вот гадить им приходилось под себя, как курам с насеста. Неудобно, конечно, да и антисанитария — но что поделать? Средневековье…
Нейромант издевался тонко. Намекал, падла, мол, постъядерный мир скатился до уровня пятнадцатого века и продолжает деградировать. А он, типа, повелитель машин, вершитель судеб и продолжатель дела инквизиции…
— Промежность и подмышки начинают гнить дня через три-четыре, — продолжал Драйв. — Но гной стекает вниз вместе с мочой и дерьмом, почти не распространяясь вверх. Сначала отмирает нижняя часть кишечника и половые органы. Потом гангрена идет в ноги. Если человек или мутант отказывается принимать пищу, ему выбивают зубы молотком и через железную воронку вливают в глотку молоко и топленый турий жир.
— На хрена… мне это все? — прохрипел я. Горло пересохло, и я мог только рычать, как раненый нео.
— Просто чтобы ты и твои товарищи по несчастью знали, что их ждет, если они будут плохо драться.
Я обвел глазами соседние клетки.
В левом углу возле двери висел здоровенный нео, дико вращая налитыми кровью глазами. Его мощные лапы, впившиеся в боковины клетки, были напряжены до предела, но даже он ничего не мог поделать с толстенной сталью.
Соседом нео слева был дамп. Впервые я увидел это существо без тряпок на теле. Жуткое зрелище. Казалось, все тело мутанта состоит из нарывов, язв и уродливых наростов. Я пригляделся, опасаясь, что глаза меня обманывают в полутьме. Но нет. Одна из наиболее крупных язв чуть ли не на глазах разлагала нарост на груди дампа. Но в то же время рядом с гибнущей опухолью бугрилась и росла новая.
И вдруг я понял! Эти страшные раны и новообразования на теле дампа… были функциональны! Больная плоть пожирала самое себя — и одновременно возрождалась вновь! Дамп гнил заживо, истекая гноем и слизью, но при этом в его организме бурлили мощные восстановительные процессы, позволяющие мутанту двигаться с поразительной скоростью в поисках пищи для своего уродливого тела. Тот же обмен веществ, только в другой, жуткой форме, порожденной отравленной экологией сожженной планеты. Так вот почему дампы заматываются в тряпки с головы до ног! Неважно, забинтует он рану или неповрежденную плоть. Все равно через какое-то время на относительно здоровом месте раскроется гниющая рана. Но, твою мать, как же это тело должно болеть! Тряпки, прикрывающие его, наверно, хоть как-то спасают от лишних страданий и инфекций, ускоряющих процессы гниения…
Однако потрясающее открытие не помешало мне продолжить знакомство с товарищами по несчастью. Правда, соседа дампа вряд ли уже можно было назвать чьим-то товарищем.
На стене висел полуразложившийся человеческий труп. Сквозь грязные клочья сгнившей кожи проглядывали почерневшие кости. Остатки плоти на скелете напоминали скудные обрывки рубища, наброшенного на деревянный остов огородного пугала. Удивительно, но в глазницах трупа остались целыми глазные яблоки. Казалось, будто мертвец следит за нами из-за кромки небытия. Жуткое зрелище, возможно, специально продуманное тюремщиками. Мол, смотрите, вот оно, ближайшее будущее для тех, кто не станет повиноваться нашим приказам.
