Джуд последовала за ним и только подошла к забору, как открылась дверь кухни, и Молли помахала ей.
— Доброе утро вам, Джуд. Вы сегодня ранняя пташка.
— Похоже, не такая ранняя, как вы.
— Когда в доме куча болтливых девчонок и мужчина, который любит выпить чашечку чаю раньше, чем откроет глаза, не понежишься в постели. Заходите, выпейте чаю, поболтайте со мной, пока я пеку хлеб.
— Я принесла вашу посуду и сахарное печенье. Я вчера испекла. Вроде получилось лучше, чем в прошлый раз.
— Вот попробуем их с чаем и узнаем.
Молли придержала дверь, пропуская Джуд в теплую уютную кухню. Под раковиной гремела инструментами Бренна.
— Мам, я почти закончила.
— Я надеюсь. — Молли прошла к плите. — Вот что я вам скажу, Джуд. Я в этом доме жена того сапожника, который без сапог. Мик и эта девица только и делают, что всем что-то ремонтируют, а у меня день и ночь все течет и громыхает.
— Ну, у тебя же на жизнь не заработаешь, — заявила Бренна, за что мать легонько ткнула ее ногой.
— На жизнь не заработаешь? А кто сегодня утром съел гору яиц и огромный тост с джемом?
— Только чтобы набить рот и не сказать Морин, чтобы она прекратила болтать о своей свадьбе. Девчонка с ума нас сводит. О, Джуд, она причитает и стонет, и ревет без всякой причины.
— Замужество и другие заботы приносит. — Молли расставила чашки, печенье, пригласила Джуд за стол и погрузила руки в огромный ком теста. — Посмотрю я на тебя, когда придет твое время.
— Ха! Если я решу выйти замуж, то приволоку парня к священнику, скажу все нужные слова, и дело с концом. Не по мне вся эта суета с платьями, цветами и музыкой. Месяцы мучений ради одного-единственного дня. Платье, которое никогда больше не наденешь. Цветы, которые завянут, и песни, которые можно петь, когда захочешь.
Бренна вынырнула из-под раковины и взмахнула гаечным ключом.
— А сколько денег ухлопаешь, уму непостижимо.
— Бренна, ты ничего не понимаешь. — Молли присыпала тесто мукой и перевернула. — Этот один-единственный день — начало жизни, и он стоит каждой минуты подготовки и каждого потраченного пенни. — Она вздохнула. — Правда, иногда так трудно успокоить ее, нашу Морин.
— Вот именно. — Бренна сунула гаечный ключ в помятый ящик с инструментами и взяла печенье. — Посмотри, мам, на Джуд. Видишь, какая она спокойная. Она не станет рассуждать, какие розы выбрать для букета, розовые или белые. — Бренна сунула в рот печенье и плюхнулась на стул. — Спокойная и разумная.
— Спасибо. Я стараюсь. Но о чем ты?
— О разнице между тобой и моей полоумной сестрицей. У вас обеих свадьбы на носу, но ты же не мечешься по дому, заламывая руки и меняя решение о величине торта каждые две минуты, верно?
— Верно, — согласилась Джуд. — Я не заламываю руки, потому что на моем носу нет никакой свадьбы.
— Даже если у вас с Эйданом будет скромная церемония — хотя как это получится, если каждый второй в округе его знает, — это все равно свадьба.
Джуд сделала глубокий вдох. Выдохнула.
— С чего ты взяла, что я выхожу замуж за Эйдана?
— Дарси сказала. — Бренна потянулась за вторым печеньем. — А она узнала из надежного источника.
— Это идиотский источник, — сердито сказала Джуд.
Молли перестала месить тесто. Бренна заморгала и открыла рот, но Молли бросила на нее предостерегающий взгляд.
— Набей рот печеньем, девочка, пока не поздно.
— Но Дарси сказала…
— Возможно, Дарси не так поняла, — предположила Молли.
— Думаю, она поняла правильно. — Джуд резко поднялась со стула. — Откуда у мужчин столько самоуверенности?
— Некоторые такими рождаются, — ответила Бренна и тут же съежилась под грозным взглядом матери.
— Должна сказать, Джуд, что, глядя на вас двоих, я сама думала, что свадьба не за горами, — мягко сказала Молли, не сводя с Джуд глаз. — Когда Бренна вчера за ужином сообщила нам, никто из нас не удивился, мы очень обрадовались.
— Сообщила вам за ужином? — Джуд оперлась руками о стол и наклонилась к Бренне. — Ты сообщила всей своей семье?
— Ну, почему бы и нет…
— Кому еще? Кто еще услышал от тебя эту нелепую новость?
— Ну… — Бренна откашлялась. Она сама была вспыльчива и могла разглядеть признаки надвигающейся бури. — Ну, точно не помню. Не многим я и сказала-то. Нескольким. Да почти никому. Понимаешь, мы все так обрадовались. И Дарси, и я. Мы же любим тебя и Эйдана, а он такой медлительный, ну, мы и понадеялись, что вечеринка его подтолкнет.
— Вечеринка?
— Ага. Летнее солнцестояние, луна и все такое. Ты же помнишь, мам? — Бренна повернулась к Молли и с надеждой посмотрела на нее. — Помнишь, ты рассказывала, как папочка сделал тебе предложение, когда вы танцевали под луной как раз на вечеринке? И тоже в доме Старой Мод.
— Помню. — Молли похлопала дочь по плечу. — У тебя ведь были добрые намерения?
— Да, мы… О-ой! — Морщась, Бренна потерла нос, только что больно сжатый матерью.
— Это чтобы ты помнила: не суй нос не в свое дело даже с самыми добрыми намерениями.
— Она не виновата. — Джуд вскинула руки, но вовремя сдержала себя. — Виноват Эйдан. О чем он думал, когда говорил своей сестре, что мы поженимся? Я же сказала «нет». Очень ясно и определенно. Даже повторила несколько раз.
— Ты сказала «нет»? — изумленно воскликнули в один голос Бренна и Молли.
— Теперь я понимаю, что он задумал. — Джуд нервно мерила шагами кухню. — Ему нужна жена, и тут подвернулась я. Я должна подчиниться, потому что все видят, какая я бесхребетная. Но он ошибается, у меня есть хребет. И крепкий. Может, это не так очевидно, но он есть. Я не выйду замуж ни за него, ни за кого другого. И никто никогда не будет мне диктовать, что делать, где жить и как жить, и кем я должна быть. Никто и никогда.
Молли внимательно посмотрела на раскрасневшееся лицо, сжатые кулаки и медленно кивнула:
— Ну и умница! Присядьте, дорогая, переведите дух и расскажите нам, что случилось. Мы же ваши друзья.
— Я расскажу вам, что случилось. А потом ты, — она ткнула пальцем в Бренну, — можешь обойти всю деревню и рассказать всем, какой безмозглый тупица ваш хваленый Эйдан Галлахер, и что Джуд Мюррей не выходит за него замуж.
— Это я могу, — согласилась Бренна, вымученно улыбаясь.
— Отлично. — Джуд перевела дух, как советовала Молли, села за стол и начала рассказывать свою историю.
* * *
Выговорившись, Джуд немного успокоилась и даже испытала некоторое удовлетворение, когда обе женщины дружно осудили Эйдана. Слава богу, что у нее есть друзья, которым можно излить душу.
