— Тогда подумай сейчас. — Эйдан усадил ее на камень и сел рядом. — Из всех мест на свете, что ты хотела бы увидеть?
— Венецию! — воскликнула Джуд и засмеялась, поняв, что это желание давно жило в ней. — Я думаю, мне понравилась бы Венеция с ее чудесными дворцами, величественными соборами и темными каналами. И еще винные области Франции, бесконечные виноградники, старые фермы, сады. И Англию я хочу увидеть. Лондон, конечно, музеи, исторические места, а еще больше — провинцию. Прибрежные скалы Корнуолла. Я хотела бы увидеть страну короля Артура.
Никаких тропических островов и знойных пляжей, никаких экзотических мест для моей Джуд, подумал Эйдан. Романтику и традиции, и легенды, вот что она хочет.
— Все это совсем не далеко отсюда. Поедем вместе, Джуд, и посмотрим все эти места.
— О, конечно! Улетим этой ночью в Венецию и вернемся через Францию и Англию.
— Ну, так быстро вряд ли получится, а все остальное точно, как я задумал. Ты подождешь до сентября?
— О чем ты говоришь?
О медовом месяце, чуть не сказал он, однако решил на этот раз проявить осмотрительность.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. — Эйдан снова взял ее за руку, расцеловал кончики ее пальцев. — Улетела бы со мной в те романтические, таинственные, легендарные места. Я покажу тебе замок Тинтагел, где зачат был Артур в ту ночь, когда Мерлин заколдовал короля Британии Утера, чтобы прекрасная Игрейн приняла его за своего мужа. Мы остановимся на одной из французских ферм и будем пить домашнее вино и заниматься любовью на мягкой перине. Мы будем плавать по венецианским каналам и любоваться величественными соборами. Тебе ведь понравится, дорогая?
— Да, конечно. — Как красиво он говорит, словно рассказывает одну из своих историй. — Только это невозможно.
— Почему?
— Потому что… У меня работа, и у тебя тоже.
Эйдан тихо засмеялся и, отпустив ее пальцы, стал целовать ее шею.
— И ты думаешь, что мой паб разрушится, а твоя работа убежит? В конце концов, что такое две недели по сравнению с вечностью?
— Да, ты прав, но…
— Я видел все места, которые ты назвала. — Эйдан добрался до ее губ. — Теперь я хочу увидеть их с тобой. — Лаская ладонями ее лицо, он стал растворяться в ней, в ее вкусах и ароматах. — Поедем со мной, дорогая, — прошептал он, прижимая ее к себе все крепче, чувствуя ее дрожь.
— Я… я должна вернуться в Чикаго.
— Не уезжай. — Его губы становились все горячее, все настойчивее. — Останься со мной.
— Не знаю… — Джуд не могла собраться с мыслями. Только она ловила одну, как та выворачивалась, распугивая остальные. — Да, может быть… — В конце концов, что такое пара недель? — В сентябре. Если ты уверен…
— Я уверен. — Он вскочил на ноги, подхватил ее, довольно ухмыльнулся, когда она охнула от испуга и обхватила его за шею. — Неужели ты думаешь, что я уроню тебя, особенно теперь, когда ты моя? Я хорошо забочусь о том, что мне принадлежит.
О том, что ему принадлежит? Джуд встревожилась, но, не успев придумать ответ, увидела фигуру за его спиной.
— Эйдан, — прошептала она.
Он напрягся, заслонил ее, обернулся и расслабился.
По скалам шла женщина, почти прозрачная, но ее волосы и лицо словно светились в лунных бликах.
— Красавица Гвен ищет потерянную любовь. — Его сердце дрогнуло от жалости при виде слез на ее щеках.
— Как и Кэррик. Я опять видела его сегодня. Я разговаривала с ним.
— Ты подружилась с эльфами, Джуд Фрэнсис. Соленый ветер ласкал ее лицо, окутывал запахом моря. Рука Эйдана, сильная, теплая, обнимала ее. Но ей казалось, что стоит ей пошевелиться, и все исчезнет.
— Мне иногда кажется, что все вокруг меня — это сон, и я снова проснусь в своей кровати в Чикаго, и все это исчезнет, и сердце мое разорвется.
— Тогда твое сердце в безопасности. — Эйдан наклонил голову, поцеловал ее. — Это не сон, поверь мне.
— Ей, наверное, тяжело видеть здесь влюбленных. — Джуд оглянулась. Золотистые волосы призрака разметались на ветру, щеки были мокрыми от слез. — У нее и у Кэррика нет даже того мгновения на восходе и закате.
— Одно-единственное решение может творить судьбы или разрушать их. — Джуд с изумлением уставилась на него, услышав в его словах отголоски слов Кэррика. Эйдан погладил ее волосы. — Ты расстроилась. Идем домой.
— Да, так грустно смотреть на нее. — Джуд крепко сжала руку Эйдана, поскольку спуск оказался труднее подъема. — Я хотела бы поговорить с ней и сама не верю, что хочу поговорить с призраком. Но я в самом деле хочу. Я бы спросила, что она чувствует, о чем думает, чего желает и что она изменила бы.
— Ее слезы подсказывают мне, что она изменила бы все.
— Нет, женщины плачут по самым разным причинам. Если все изменить, ей пришлось бы отказаться от детей, которых она носила под сердцем, растила, любила. Я не думаю, что она могла или хотела бы отказаться от них. Кэррик слишком многого требовал от нее и не понимал это. Может, когда-нибудь он поймет, и тогда они обретут друг друга.
— Он просил лишь то, в чем нуждался, и отдал бы за это все, чем владел.
— Ты думаешь, как мужчина.
— Я и есть мужчина, так как же еще я могу думать?
Джуд рассмеялась, почувствовав уязвленную гордость в его голосе.
— Точно так, как ты думаешь. А женщины думают, как женщины, и поэтому пары часто ссорятся.
— Я готов ссориться время от времени, так как это оживляет отношения. И поскольку сейчас я думаю, как мужчина… — Он подхватил Джуд на руки и оборвал ее изумленный вздох, прижавшись губами к ее раскрытым губам.
Как поцелуй может быть одновременно нежным и обжигающим? Таким нежным, что слезы подступают к глазам, и таким жарким, что плавятся косточки? Джуд все больше погружалась в нежность, перетекающую в неутоленную жажду страсти.
— Ты хочешь меня, Джуд? Скажи, что хочешь.
— Да, я хочу тебя. Я всегда тебя хочу.
— Люби меня здесь, — прошептал он. — В лунном свете.
Она вынырнула из забытья, жадно глотая ртом воздух.
— Здесь?
Ее реакция развеселила бы его, но соблазнение, которое он затеял, уже творилось само по себе.
— Здесь, на траве, под ночным небом. — С Джуд на руках он опустился на колени, осыпая ее лицо поцелуями. — Не отказывай мне.
— А если кто-то придет сюда или пройдет мимо?
— В целом мире нет никого, кроме нас. — Он ласкал ее руками, губами, отметая возражения. — Ты так нужна мне, ты сама убедишься в этом.
Трава была такой мягкой, а Эйдан таким горячим. Какое чудо быть нужной, необходимой, и насколько это важнее здравомыслия и выдержки! Его нежность, его неторопливые ласки будоражили ее кровь. Его губы ласкали, шептали обещания.
