– Ой не могу! – язвительно взвизгнула Паляндра. – Можно подумать, тебя интересуют люди! Ты просто убрал конкурента…
– Паляндра, Перун, – закричала Лёля, – пожалуйста, не ссорьтесь! Вы же обещали…
– Отойди, девочка, – рявкнул Перун.
– А ты еще веришь его обещаниям? – фыркнула Паляндра.
– А вашим обещаниям можно верить? – спросила Лёля.
– Нет! – сообщила Паляндра. – Но я об этом честно говорю. Я – Кощей.
Паляндра улыбнулась так зловеще, что Антон на всякий случай заслонил Лёлю спиной.
– Так! – сказала Лёля с каменным лицом. – Если они сейчас не договорятся, я сломаю эти дубы под корень…
– Так! – сообщил Мишка. – Если вы сейчас не договоритесь, я сверну вам обоим шеи, понятно?
И Мишка переломил огромную палку об колено.
Перун с Паляндрой переглянулись.
– Мы удаляемся для совещания, – сообщил Перун.
– Отпустите Любу! – рыкнул Мишка.
– Сначала решим с дубами, – сказала Паляндра. – Эй вы, домовые, а ну-ка сделали нам переговорную комнату. Быстро!
– Обойдетесь! – сообщил Столовой.
– Ладно, зачтется… – процедил Перун, и они с Паляндрой ушли куда-то внутрь старого дуба.
* * *
Через час дворик гимназии стал похож на военный лагерь времен перемирия. Два воинства потихоньку перемешиваясь, располагались на привал. Кто-то ел, кто-то пел, кто-то играл в карты, кто-то спал. Без своих военачальников Белые и Черные посматривали друг на друга более миролюбиво и задирались, казалось, больше по обязанности. Только единорог со смешным именем Индрик и змей, которого так и звали – Змей, постоянно рвались в драку друг с другом. К счастью, и с той и с другой стороны находились добровольцы (все почему-то девушки), которые сдерживали забияк.
Антон и его команда изображали из себя кого-то вроде миротворцев ООН, заняв позицию между противниками. Они сначала дергались из-за каждого резкого звука, но потом, видя, что без команды никто войну начинать не рвется, немного расслабились, уселись под дубом и принялись болтать с котом и русалкой о всякой ерунде. Только Лёля с Антоном зорко поглядывали по сторонам.
– Эх, – задумчиво потер подбородок Антоха, – если бы не личные терки между Перуном и Кощеем, никаких проблем бы и не было.
Лёля, услышав это, отчего-то оживилась и поманила Севку.
– Севка! – сказала она таинственно. – Надо придумать, как развалить дисциплину в армиях!
Севка еще только хмурил лоб, а Мишка, который услышал просьбу Лёли, уже довольно отозвался:
– Тоже мне, проблема! Уважаемый Столовой! Можно вас на минуточку?..
…Кое-кто из воинов уже начал задремывать, когда на разделительной полосе появилась делегация кабинетных во главе со Столовым. Важно пыхтя, они тащили поднос со стаканами и две здоровенные кастрюли – удивительно, что на школьной кухне нашлись такие. Кастрюли, которые правильнее было бы назвать котлами, были до краев заполнены густым ароматным варевом, и оставалось только восхищаться мастерством домовых, не проливших ни капли душистого напитка.
Обе армии, учуяв запах, дружно повернулись носами к котлам, став похожими на несколько десятков магнитиков, к которым поднесли большой магнит.
– Конечно, – горестно вздохнул Ярило, – деток покормят, а нам…
И выразительно похлопал себя по животу.
– Это не деткам, – в меру ворчливо отозвался Столовой. – Деткам сбитень пить еще рано. Это вам, служивые. Налетай!
«Служивые» с обеих сторон не заставили себя упрашивать. Около котлов началась незлобивая толкучка, которая постепенно превратилась в аккуратную очередь. То ли по халатности, то ли по хитрому плану Столового стаканов на всех не хватило, и жаждущим приходилось отдавать освободившуюся тару следующим по очереди.
Поначалу Черные и Белые строго держались каждый своего котла, но как-то незаметно очереди перемешались. Вот уже Даждьбог протягивает пустой стакан одноглазому уродцу из стана Кощея. Вот Вий, томно прикрыв глаза, поит из чьего-то шлема Индрика, вот объединились в небольшую группу девушки из обеих армий и о чем-то сплетничают, потихоньку потягивая сбитень из одного на всех стакана.
Очень скоро Антон понял, почему Столовой не рекомендовал им употребление ароматного варева – судя по поведению Черных и Белых, питье оказалось с изрядным градусом. То там, то сям возникали брудершафты, противники заключали друг друга в крепкие мужские объятья, а Ярило, сгоряча хватанувший три порции подряд, сидел рядом со Змеем, гладил его и сквозь пьяную слезу повторял:
– Ты на Индрика зуб не держи, он, в принципе, добрый…
Змей, который тоже успел приложиться к волшебному зелью, не возражал.
– Здорово! – искренне признался Антоха Мишке.
– Пьянство, – со знанием дела ответил тот, – бич армии. У меня дед всю жизнь в танковых войсках, много рассказывал.
– Нехорошо это, – неуверенно возразила Маша.
– Кому нехорошо? – удивился Севка. – Им сейчас очень хорошо! И еще лучше будет!
Севка подошел к почти опустевшим котлам и замахал руками, привлекая общее внимание:
– Эге-гей! Народ! В смысле… боги, божества и… и прочие! Сегодня кончится ваша война!
Нестройный, но одобрительный гул поддержал Севку.
– Вы, может, больше никогда друг друга не увидите…
– Ну и слава Перуну! – задорно ответил кто-то из Черных.
Толпа одобрительно захохотала.
– А ведь здорово было бы, если бы осталась какая-то память. Ведь тысячу лет бились!
– Больше! – подала голос какая-то Белая женщина, но на нее зашикали.
– Даже больше! А на память ничего не останется…
Севка выдержал паузу, чтобы солдаты осознали нелепость ситуации.
– А у нас есть традиция: после какой-нибудь битвы… например, после футбольного матча соперники меняются одеждой. На память. Как вам идея?
– Отличная идея! – радостно завопил Ярило и собирался тут же поменяться с кем-нибудь, но запутался в шторе, которую до сих пор таскал вместо одежды.
Остальные тоже радостно бросились воплощать Севкину идею в жизнь. Скоро Черные «нечистики» щеголяли в ослепительных белых плащах, а Белые – в одежде всех оттенков черного.
На Змее красовалось потертое седло Индрика, а на единороге – ожерелье из чешуи Змея.
– Супер! – Даждьбог вскинул вверх руку с полупустым стаканом. – Это последний стакан чудесного сбитня, и я хочу поднять его…
Но тост так и остался непроизнесенным – из дуба появились Перун и Кощей. По их свирепому виду было понятно, что ни до чего конструктивного они не договорились.
– Отставить! – рявкнул Перун.
