– Ну… – замялась Маша. – Понимаешь, это же не по-женски, и вообще…
– Чего? – удивилась Лёля. – Что не по-женски? Это ж целый вид спорта, и девчонок там даже больше, чем мальчишек.
– Ну а вдруг это будет мешать учебе… – совсем грустно сказала Маша.
– Тебе?! – Лёля аж привстала от изумления. – Мешать учебе?! Маш, ты извини, конечно, но если ты будешь чуть меньше учиться, то оно только к лучшему. Маш, ты чего? Ты что, плачешь, что ли?
Лёля засуетилась, стараясь заглянуть Машке в лицо, а та все отворачивалась и пыталась скрыть слезы.
– Маша… – растерянно сказала Лёля. – Что случилось?
– Да я бы пошла, – хлюпнула Маша носом, – я бы пошла, конечно… Меня мама не пускае-е-ет… Она говорит, что нечего без толку палкой махать… что учиться надо… вот и я учусь…
– Но, Маша, – растерянно сказала Лёля, – ты и так отличница, куда тебе еще учиться…
– Ну да, отличница, – хлюпнула носом Маша, – у меня в прошлой четверти за контрольную была «восьмерка», а по физике вообще «семь» за самостоятельную…
– Но за четверть-то все равно «девятка», – сказала Лёля, – невозможно же на все «девятки» и «десятки» учиться…
– А мама говорит, что возможно, – заплакала Маша, – что это все от лени. И что я должна, потому что потом надо будет поступать, и что у всех блат, а у меня нету, и мне надо будет самой…
– Ты хоть на улице-то гуляешь?
– А с кем мне гулять? – вздохнула Маша. – Да и пока все уроки сделаешь, уже почти ночь. Я ж еще на немецкий хожу, и музыка у меня…
– А музыка тебе учиться не мешает?
– Нет, музыка – это потому что все приличные девушки должны уметь музицировать.
– Знаешь, – улыбнулась Лёля, – ты не очень-то похожа на приличную девушку, когда с палкой скачешь.
– Вот и мама так говорит, – грустно сказала Маша, – я пыталась объяснить… Я из интернета учебник скачала и тренировалась дома… Пока никого нет… Но придется мне все это бросить… Накроется моя мечта медным тазом…
– Может, и не накроется… – задумчиво произнесла Лёля и тут же сменила тему, – но сейчас мы лучше пойдем к остальным. Спать давно пора, а утро вечера мудренее.
Маша послушно пошла за Лёлей в спортзал.
* * *
– Всё, отбой, – приказал Антон.
Гимназисты лежали на матах в спортзале и слушали ночную школьную жизнь. Домовым не спалось. По всему зданию хлопали двери, то и дело раздавался топот, шелест или приглушенный, еле различимый шепот.
– Интересно, – спросил Антон, – они всегда так ночью шуршат?
– Да, – ответила Лёля, – только обычно люди их не слышат. У них же ночью самая жизнь начинается. А ты уже знаешь, что мы будем делать завтра?
– Искать, – пожал плечами Антон. – У нас пока одно дело.
– А где?
– Хороший вопрос, – усмехнулся Севка. – Слушайте, раз уж мы не спим, давайте попробуем найти в словах кота что-нибудь полезное. Вдруг получится!
– Ну разве что «вдруг», – проворчал Мишка.
– Так, Лёля, Маша, рассказывайте, что вам это животное наговорило?
– Он Стругацких цитировал, – сказала Маша, – «Понедельник…»
– О! Моя любимая книга! – взвился Севка. – А если это намек? Может, что-нибудь с днями недели? Сегодня у нас что?
– Среда, – ответил Антон.
– М-да… Ни понедельника, ни субботы… Может, нужно подождать, и в субботу что-нибудь прояснится? Хотя время же замерло… А может, нужно от фамилии плясать? Стругацкие… Может, нам нужно что-нибудь обстругать?
Слушать Севку, который сам предлагал идеи и сам же их отбрасывал, было сложно.
– А вы стругаете на трудах? – спросила Лёля, чтобы перевести разговор в более практическое русло.
– Нет, – ответил Антон, – мы территорию убираем. А может, нужно дуб обстругать? Кот про дуб ничего не говорил?
– Нет, – вздохнула Маша, – он только придуривался. Мы его спросили: «Где воздушная подсказка?», а он таким дурным голосом отвечает: «Воздух, воздух, я – земля!»… А потом еще и хихикал над нами, что мы намеков не понимаем…
Севка задумался, потом одним рывком сел и всплеснул руками.
– Ну конечно! – завопил он. – Это ж даже не намек, он же прямым текстом сказал! У него земляная подсказка! Он – земля! Вернее, дуб – земля! Вернее, там этой земли вокруг дуба! С воздухом потом разберемся! Пошли туда!!!
– Что ж вы так орете? – сонно спросила Люба. – Спите! Выспитесь, так и пойдете, куда хотите.
– Да чего время терять? – сказал Севка.
Он уже был готов бежать, хватать, воевать…
– А ведь Люба права, лучше нам поспать. – сказала Лёля. – Завтра утром Васька будет голодный, и из него за завтрак хоть что-то можно будет вытянуть. А сейчас мы его и разбудить-то не сможем.
– Я смогу, – сказал Мишка и угрожающе потряс медной трубкой, которую он прихватил с собой из владений Кладового, – я его разбужу… Навсегда…
– Севка, ложись! Мишка – тихо! – сказал Антон. – У нас отбой. Всем спать! Подъем в…
– В 18–35, – хихикнул Севка, продемонстрировав мобильник с намертво вставшими часами.
– Как я встану, так и подъем! – отрезал Антон.
Все завозились, устраиваясь поудобнее, и уже через несколько минут всех сморил сон. Лёля тихонько поднялась, огляделась, щелкнула пальцами, пошептала что-то… Уменьшенный Аркадий Иваныч возник возле нее почти сразу. Они секретничали довольно долго.
– Да не смогу я так быстро! – шептал физрук. – Не успею. Давай попозже…
– Только чтоб как по-настоящему! – сказала Лёля.
– Обижаешь! – сказал Аркадий Иваныч. – У меня, знаешь, какие ребята? Орлы!
– Спасибо! – сказала Лёля.
– Рано еще, – сказал физрук, – и с тебя угощение.
– А как же! – улыбнулась девочка.
Домовой исчез, как и не было. Минут через пять заснула и Лёля.
На сей раз никому ничего особенного не снилось – какая-то каша из домовых и котов. Даже Антоха во сне увидел себя спящего. Причем он смотрел на себя как бы со стороны, даже вспомнил истории про мертвых, душа которых отлетает и видит тело откуда-то сверху. Антон прислушался к себе, но ничего особенного не почуял. Никакой такой особенной смерти. И даже далекая опасность, к которой они с другом бежали два прошлых сна, как-то притупилась – наверное, тоже отдыхала. Антоха трижды обернулся вокруг себя и лег, прикрыв хвостом нос.
Глава 9. Русалка на ветвях
«Утро» оказалось заметно мудренее «вечера». Севка уже не рвался сию секунду копаться под дубом, Мишка поглощал завтрак, уставившись в одну точку, кажется, не понимая, что ест. Антону даже пришла в голову шальная мысль подсунуть ему в тарелку что-нибудь несъедобное – салфетку, например – и посмотреть, что будет. Но он сдержался. Он тут главный, не хватало еще ерундой всякой заниматься.
