– Такими темпами мы ее сутки ждать будем, – пробурчал Мишка.
– Нам нужно чтоб она поднялась хотя бы немного, а потом мы ее к борту струей подвинем, – сказал Севка.
Вода набиралась, все ждали. Потом стали двигать деревяшку струей. Змеи возмутились и активизировались. Видно было, что они всячески пытаются не пустить деревяшку к бортику. Чтобы она хоть как-то продвигалась, пришлось максимально увеличить напор воды.
Все устали, промокли и замерзли. А когда деревяшка оказалась у борта, стало понятно, что достать ее нельзя, вокруг нее все шипело и извивалось.
– Нужно щипцы какие-то придумать длинные, или сеть найти, – сказал Севка.
А Мишка просто наклонился, опустил руку в воду и достал деревяшку. Все это он проделал так быстро, что никто даже пикнуть не успел. Даже змеи.
– Ты что? – заорал Антон. – А если бы они тебя покусали?
– Нет, – спокойно ответил Мишка, – не покусали бы. Тут главное не тормозить. И не бояться. Так чтоб они не успели твои мысли прочитать. Пришел – взял. А вы слишком подробно думаете. И слишком заранее.
– Да ты философ, – заметил Севка то ли насмешливо, то ли с уважением.
Антоха принялся рассматривать, что ж они такое достали. Это оказалась деревянная коробочка странной формы – как единица, только носик загнут в другую сторону.
– И что внутри? – заинтересовалась Люба.
– Не знаю, не открывается, – сказал Антон, пытаясь поддеть крышку ногтями.
– Слушайте, – вмешался Севка, – пойдем где-нибудь посушимся, а то мокрые все!
– Ладно, действительно, что мы тут застряли, пойдем отсюда скорее, – заторопила всех Люба и стала подталкивать к выходу.
Севка с Мишкой ушли вперед. Уже на выходе Люба чуть притормозила Антона.
– Змеи пропали, – прошептала она.
Антон резко обернулся и уставился в бассейн. Там было пусто.
– Когда пропали?
– Как только Мишка коробочку достал. Значит, они все-таки заколдованные были.
– Ты молодец, что Мишке не сказала. Спасибо, – сказал Антон и с чувством пожал Любе руку.
* * *
Они сидели в комнатке сторожа, прислонившись к обогревателю, который работал на понятном только Севке принципе, и обсыхали. Температура была идеальная: и одежда сохла, и не обжигало.
Когда в комнату заглянули Маша с Лёлей, Антон гордо протянул им трофей.
– Ой, какая красивая! – сказала Лёля и открыла коробочку.
– Как ты это сделала? – удивился Антон.
– Не знаю, – ответила Лёля, – Она сама.
В коробочке лежала, как в чехле, маленькая «неправильная» единичка
.
– Серебряная? – спросила Маша.
– Понятия не имею, – ответила Лёля, – но красивая… Тут даже петелька есть для цепочки. Антон, можно, я пока ее у себя оставлю?
Антохе очень хотелось отобрать эту занятную вещицу себе. Но… в конце концов, Лёля ведь открыла эту коробочку… и не забрала сразу, у него спросила. То есть признала его за главного…
– Бери, – буркнул он и попробовал штаны рукой, не высохли ли. – Ну, четверть дела сделали, остались… огонь, земля и воздух. Есть у кого идеи, где их искать?
Никто не ответил. Усталость от приключений последних часов догнала всех. Только Маша нашла силы сказать:
– Я «Слово о полку Игореве принесла».
– Ладно, – сказал Антоха после минутного размышления, – давай почитаем. Вдруг там что-то полезное.
Маша достала из рюкзака книгу, раскрыла ее, зевнула и принялась читать:
– «Не начать ли нам, братья, по-стародавнему скорбную повесть…»
Уснул Антоха позорно быстро, даже не дослушав первое предложение.
И сразу оказался на лугу, по которому бежал ночью. Правда, теперь вокруг стоял ясный день, а трава почему-то поднималась выше головы. Неужели она успела так быстро вымахать? Антоха сделал шаг и понял, в чем дело – он был в теле волка.
Вернее, не так – он был волком. В этом не было ничего страшного, это было обычно и даже приятно. Трава закрывала от него окружающий мир, но Антоха и без зрения прекрасно ориентировался – гораздо лучше, чем раньше, когда был человеком. Он поднял морду и принюхался. Вокруг кипела жизнь, но жизнь неопасная. Даже не нюхом, а звериным чутьем Антон-волк понимал – это все или мелочь, не стоящая его внимания, или возможная добыча. Мелочь занималась своими мелкими делишками, а добыча замерла, готовясь сорваться с места, если вдруг он, волк, двинется в ее сторону.
А еще слева стоял друг. Не волк, человек, но все равно настоящий друг. Он мог за Антона перегрызть глотку или подставить бок. И Антон за него мог сделать то же самое.
– Ты как? – спросил друг. – Не устал?
Антон-волк оскалился. Он не устал. Он даже есть не собирался, хотя живот уже слегка подводило после долгого бега. Поешь – потом спать захочется. А спать нельзя. Где-то впереди, там, за пределами его тонкого обоняния, на самой границе его чутья, стояло что-то… Опасное? Непривычное? Да, непривычное, и потому опасное.
Антон с места рванул рысью, друг слева рассмеялся и пошел следом, почти не отставая. Антону вдруг захотелось жутко завыть, но среди дня, под палящим солнцем – это было неправильно, и он изо всех сил сжал пасть. Вой все равно рвался наружу, волк понял, что сейчас сорвется…
И Антоха проснулся.
Вокруг, повалившись на столы, спали остальные. Его стая. Он должен ее сторожить.
Антон помотал головой, чтобы вытрясти из нее остатки волчьих мыслей – и краем глаза заметил, как от Маши метнулась какая-то неясная тень. Наверное, что-то волчье еще оставалось в Антохе, потому что он в один миг подобрался и зарычал.
На рык прибежал домовой – двойник сторожа.
Он, как ни странно, сразу понял, в чем дело, бросился к Маше и запричитал:
– Ухти-ухти, не досмотрел, поналезли окаянные, – и принялся обмахивать так и не проснувшуюся Машу какой-то тряпкой.
– Кто? – спросил Антон.
– Да, – домовой пожал плечом, – всякие… Ты уж прости, давно они не совались, это после…
И тут он стал еще меньше, засуетился.
– Ты это… А чего проснулся-то, – забормотал домовой с фальшивой бодростью. – Спал бы! Устал же…
– Я выспался! – сквозь зубы сказал Антон. – Кто это были и откуда?
Домовой двинулся в сторону выхода, но Антон его ухватил за шиворот.
– Эти «всякие», – спросил он железным голосом, – после взрыва вылезли, так?
