— С чего это вдруг? — насторожилась я.
— С того, что парня мы до смерти напугали, как бы он
сгоряча чего не сделал. Один раз он попытался нас укокошить.
Я опустилась на стул, чувствуя, что бледнею.
— Ты думаешь, он может?..
— Конечно, он же форменный маньяк. На его счету уже три
трупа, влегкую догонит до пятка.
— У тебя есть пистолет?
— Есть, но нет патронов, то есть осталось только два.
Но это на крайний случай, когда положение станет совсем безвыходным, один мне,
другой, так и быть, тебе.
— В каком смысле? — проблеяла я.
— Давай не будем о грустном, — вздохнул
Мишка, поднялся, взял меня под руку и повел наверх. Мы вошли
в спальню, и он сразу же полез целоваться, а я поняла, какая я дура, что слушаю
его болтовню.
— Оставь меня немедленно, — рявкнула я,
освобождаясь.
— Не валяй дурака, а? — обиделся Мишка.
— Что значит «не валяй дурака»? Убирайся отсюда.
— Я в своей спальне, — проворчал он. Я стрелой
вылетела из комнаты, заперла свою дверь и в отчаянии заревела. И вовсе не
потому, что очень боялась Илью, хотя, конечно, боялась, а потому, что Мишка ко
мне приставал. И ладно бы оттого, что я ему нравилась. На самом деле я
подозревала, что для него разница небольшая: я это или Катька, что было
невыносимо обидно и унизительно. Сидя на своей постели, я искренне желала
Шальнову провалиться ко всем чертям.
Понемногу я успокоилась и тут услышала, что Шальнов покинул
свою спальню и начал спускаться по лестнице, что-то насвистывая. Я метнулась к
двери, приоткрыла ее и в самом деле увидела Мишку: в темном костюме, при
галстуке и в белой рубашке с запонками, именно эти самые запонки и бросились
мне в глаза в первое мгновение, потому что Мишкина рука, когда он спускался,
была на перилах.
— Эй, — позвала я, Мишка повернулся, и тогда я
увидела галстук, ну и его противную физиономию, конечно. — Ты куда
собрался? — спросила я.
— В одно место.
— А меня почему не берешь?
— А ты там без надобности.
— Почему это?
— Потому… И отвяжись.
— Но я же должна знать, куда ты собрался. Мы же вместе
расследуем…
— Я сейчас ничего не расследую. Я к бабе еду,
— К какой? — не поняла я.
— Тебе-то что? — Тут до меня наконец дошло, что он
имел в виду, и в животе как-то похолодело, а потом и вовсе сделалось нехорошо.
Так бывает, когда съешь чего-нибудь не то.
— Какая баба, Миша? — пробормотала я. — У нас
же труп бесхозный и Илья… Как ты можешь в такое время…
— Очень даже могу, — съязвил он, глядя на меня
весьма сердито. — Мне впору лезть на стенку… Только это не поможет, я уже
пробовал. Так что срочно надо что-то делать, я имею в виду, чуткую женскую
душу, которая все поймет и полюбит меня.
— А я как же? — обняв себя руками и дрожа всем
телом, пролепетала я.
— А ты у нас стойкий оловянный солдатик. Может, ты до
сих пор в куклы играешь? Хотя с виду довольно большая девочка.
— Ты хочешь оставить меня одну? В такое время? Ты же
десять минут назад говорил, что Илья может нас укокошить, то есть попытаться
укокошить.
— Возьми в постель телефон, если что, звони в милицию.
Они спасут.
— Понятно, — кусая губы, сказала я. — Я так
И знала, что на тебя не следует полагаться, ты… ты негодяй,
Шальнов, и к женщинам у тебя отвратительное отношение. Ты даже не понимаешь… —
Шальнов прислонился к перилам и смотрел на меня с интересом, а я все-таки
заревела. — Убирайся отсюда, и если меня убьют, я буду очень рада, ищи
трупы в одиночку и вообще… идиот, вот ты кто. — Я влетела в спальню,
рухнула на постель и долго рыдала, что не мешало мне чутко прислушиваться:
входная дверь не хлопнула. Я вытерла слезы и пошла умываться.
В Мишкиной спальне горел свет. Очень хотелось заглянуть
туда, дабы убедиться в том. что никуда он не ушел, но гордость пересилила. Я
приблизилась к двери, пытаясь различить хоть какие-то звуки. Вроде бы кровать
скрипнула… шаги… точно. На цыпочках я вернулась к себе, юркнула в постель и
даже вознесла благодарственную молитву богу, она вышла длинной и немного
нескладной. Главным для меня было то, что совесть, пусть небольшая, у Шальнова
есть, значит, человек он не совсем пропащий… Улыбаясь этим мыслям, я очень
быстро уснула, но сон мой был недолгим. Меня разбудила машина, где-то рядом
хлопнула дверца автомобиля, полежав немного в темноте, я все-таки подошла к
окну и выглянула: никакой машины не было видно. Приснилось мне, что ли? И тут я
услышала шаги. Кто-то осторожно крался по лестнице. Я замерла возле окна, в
ужасе таращась на дверь. В щели возле пола мелькнул свет, довольно слабый,
будто включили фонарик.
— Мишка, — заорала я. Свет исчез, звук шагов тоже,
зато хлопнула дверь Мишкиной спальни, и сам он через несколько секунд появился
у меня с вытаращенными спросонья глазами и с пистолетом в руках. — Он где-то
там, — завопила я кидаясь ему навстречу.
— Кто?
— Откуда, мне знать? Я видела свет, а еще слышала шаги.
Мишка щелкнул выключателем, взял меня за руку, и мы
осторожно покинули спальню, а потом прочесали весь дом сверху донизу. Никакого
намека на вторжение.
— А ты ничего не выдумываешь? — подозрительно
косясь на меня, спросил Шальнов.
— Нет, — затрясла я головой и покраснела. Я готова
была зареветь от досады, уж лучше бы вправду кто-то в дом ворвался, чем вот
так…
— Привиделась, — перевел дух Шальнов, и мы
поднялись по лестнице, возле спальни притормозили. — Пойдем ко мне, —
вздохнул Мишка. — Ведь все равно будешь всю ночь зубами клацать, сама не
уснешь и мне не дашь.
— Ты меня нарочно пугал, — озарило меня, но он
презрительно ответил:
— Ой, очень мне надо. Я, между прочим, никому не
навязываюсь. Я просто о тебе беспокоюсь, завтра трудный день, надо быть в
форме.
— Я больше кричать не буду, — заверила я. —
Спокойной ночи. Извини, что разбудила.
Он схватил меня за руку, а я сказала торопливо:
— Миша, я так не умею…
— Как? — удивился он.
