Однако через некоторое время лежать без дела мне надоело, и
я решила сходить в магазин, раз уж у меня появились ключи. Переоделась в
Кать-кин сарафан, припудрила синяк на скуле, помянув Мишку недобрым словом, и,
прихватив сумку, вышла из дома. День был душным, после ночного дождя страшно
парило, дышалось с трудом, прохожие поражали измученными лицами, и я подумала,
что прогулка вряд ли доставит мне удовольствие, но по магазинам все-таки
прошлась, потом вдруг увидела рекламный щит возле кинотеатра и отправилась в
кино, так что дома появилась уже ближе к вечеру. Вошла, громко крикнула «Мишка»
и, убедившись, что его нет, заглянула в кухню, приготовила ужин, пустила воду в
ванную и вскоре лежала в мыльной пене с бокалом пепси в руках.
— В такой жизни что-то есть, — заметила я со
вздохом и тут услышала настойчивый звонок в дверь. Звонок меня озадачил. Гостей
я не ждала, но звонили так упорно, что я решила: может, Мишка ключи потерял и
теперь в собственную квартиру попасть не может?
Накинув халат, я прошлепала к двери, на ходу
Ворча:
— Иду, иду. Незачем так трезвонить. — «Точно,
Мишка», — решила я и посмотрела в дверной глазок, но перед дверью стоял
отнюдь не Мишка, а Юрий Павлович, хозяин заведения, где трудилась сестрица.
Выглядел он крайне озадаченным.
Если честно, встречаться мне с ним совершенно не хотелось, я
начала удаляться на цыпочках от двери, пусть целый вечер звонит в свое
Удовольствие, но в последний момент все же передумала и
открыла дверь.
— Здравствуй, радость моя, — плотоядно ухмыльнулся
он и шмыгнул в квартиру.
— Здравствуйте, — ответила я и поправилась:
— Здравствуй. В чем дело?
— А это я у тебя хотел спросить, — еще шире и еще
противнее улыбнулся он.
— В каком смысле?
— В буквальном…
Я уже пожалела, что не послушалась внутреннего голоса и
открыла дверь. Тут я вспомнила, что стою без очков и даже без косметики, и этот
тип… вот черт. Подводить Катьку мне не хотелось, с другой стороны, какая теперь
разница… Надо было сразу сказать, лишь только дверь открыла, что Катьки нет, а
я ее сестра.
— Может, ты пригласишь меня в свою уютную
гостиную? — проворковал он.
— Проходи, — пожала я плечами. — Правда, я
сейчас занята и…
— Душ принимала? — закивал Юрий Павлович. —
Вижу, вижу. Без косметики ты выглядишь очень миленько… Помолодела… прямо не
узнать.
— Да, — промямлила я.
Мы уже вошли в гостиную, Юрий Павлович сразу же устроился в
кресле, а я зажгла настольную лампу. В комнате к этому времени уже стемнело, а
включать верхний свет я поостереглась: не может ведь человек, находясь в трех
шагах от другого человека, не заметить, что тот… Я опять разолилась: на кой
черт не сказала сразу…
— А где же Катерина? — улыбаясь во весь рот,
спросил Юрий Павлович. Челюсть у меня отвалилась с тихим щелчком, и я вроде бы
выпучила глаза, но быстро с собой справилась: выходит, наши хитрости никого не
обманули… Что ж, тем лучше.
— Катерина? — выжав улыбку, переспросила я. —
Не знаю.
— Серьезно? И не догадываешься?
— Ну… возможно, она где-то с мужем отмечает его
возвращение.
— Михаил вернулся? — нахмурился Юрий Павлович.
— Да. Сегодня.
— И Катька его видела?
— А почему вас это удивляет? Он ей муж, в конце концов.
— Они развелись.
— Милые бранятся, только тешатся.
— Это я и без тебя знаю. — Он посидел немного,
пожевал губами и вдруг заявил:
— Не мог я ошибиться. Зачем-то вам этот спектакль
понадобился. Думала, я такой дурак? А я не дурак, я возьми да и проверь… — Он
вскочил и навис надо мной, опершись рукой о спинку кресла, на котором я сидела.
Физиономия его при этом была совершенно безумной.
— Слушайте, — забеспокоилась я. — Зачем так
волноваться…
— А я знаю зачем, — брызжа слюной, продолжил он,
не реагируя на мою просьбу. — Старичка-то тю-тю, а? С Мишкой она развелась,
он ей не даст ни копейки, да и с квартиры погонит…
— Ничего подобного, — встряла я. — Они любят
друг друга…
— Кому ты это лепишь, дурочка? А может, ты
И вправду ничего не знаешь? Только я за версту вижу, все
вижу… и этот прохвост, весь в долгах…
— Как вы себя чувствуете? — вконец перепугалась
я. — Может, воды принести?
— Ах ты дрянь, — совершенно обезумел он. —
Дурака из меня делаешь?
«Чего ж тут делать? — испуганно подумала я. —
Дурак и есть, к тому же буйный…» Словно в подтверждение моих слов, Юрий Павлович
рванул меня за ворот халата, тот неожиданно распахнулся, а я завизжала.
— Ты мне все скажешь, — взревел он и накинулся на
меня, я пнула его ногой, он взвыл и замахнулся, а я, решив, что колотушек с
меня хватит, вскочила, схватила настольную лампу и огрела ею Юрия Павловича по
голове.
Он свел глаза у переносицы и рухнул на ковер, а я отскочила
в сторону, все еще держа в руках эту проклятущую лампу, которой я совершенно не
причинила никакого вреда, даже лампочка продолжала гореть, а вот лоб Юрия Павловича
приобрел устрашающий вид, он был залит кровью, и зрелище это произвело на меня
такое впечатление, что я, постояв немного с выпученными глазами, рухнула по
соседству с Юрием Павловичем, а лампочка, должно быть, все-таки разбилась,
потому что, когда я вновь открыла глаза, было темно.
Мне очень хотелось верить, что кровавое побоище мне
привиделось и на самом деле не было никакого Юрия Павловича, настольной лампы и
прочих ужасов, но, придя в себя, я сразу поняла, что лежу вовсе не в своей
постели, а на полу, причем в крайне неудобной позе. Я протянула руку и нащупала
что-то мягкое, резко села, вглядываясь в темноту. Так и есть, рядом кто-то
лежит, а кто может лежать, как не Юрий Павлович, которого я огрела по голове.
Я поднялась на ноги и, слегка пошатываясь, пошла к двери,
рядом с которой был выключатель, вспыхнул свет, на мгновение ослепив меня, я
торопливо вернулась назад, протерла глаза и потрясла головой, точно надеясь
избавиться от наваждения.
