Найна нащупала левой рукой уроненный нож и бросила вперед не только его, но и непослушное тело. Лезвие, сделав полуоборот, обрубило спицу жала… А вот Найна поплатилась за этот рывок – темнота обрушилась сразу, словно тушей ухватки придавило.
В первый раз она очнулась, когда человек, схватив ее под мышки, быстро волок по коридору к свету.
Второй – когда он тряс ее за плечи, чего-то добиваясь требовательным резким голосом… о, идиот… отстань…
По ее лицу скользили-плясали тени листвы. Найна проморгалась и огляделась – она лежала на брошенной на траву куртке. Человек вытащил ее из каменоломни. И правильно, до ночи надо вообще убраться отсюда подальше. Покосилась на свою правую руку: рукав высоко закатан, красный след укуса и распухшая, фиолетовая кожа. Ну ты и… ворона, леди Найна!
А где же этот?.. Найна попробовала приподнять голову: мышцы шеи двигаются, уже неплохо. Человек подошел, опустился рядом на одно колено, точно собирался принять присягу. Оглядел ее хмуро.
– Это что, яд?
– Да… – получилось почти беззвучно, но Найна, упрямо заставляя двигаться онемевший язык, повторила: – Да.
– У тебя есть противоядие?
– Нет.
Найна увидела, как дрогнуло и застыло его лицо.
– Ты хочешь сказать, что…
Он решил, что она умирает. Смешно.
Может, попросить его исполнить последнюю волю умирающей – снять ошейник? Да и вообще – пусть вновь проявит свою колдовскую силу и попробует ее вылечить!
Помешала ее неистребимая честность.
– Яд не… смертелен. Ухватка обез… движивает… жрать удобнее. Надо только… не шевелиться, иначе и впрямь…
– А ты кидала нож, – сухо закончил Хантер.
Найна двинула головой и поморщилась.
– Сама… виновата. Потащила необученного… да еще человека… Фэрлин бы мне… просто голову откусил!
Хантер помолчал.
– Не думал, что когда-нибудь такое спрошу у оборотня, но чем я могу помочь?
Она криво улыбнулась.
– Ничем. Просто ждать… пока яд прекратит действие… ну гонять от меня ворон… если они решат: я – труп.
Хантер хмыкнул. Поднялся и вышел из поля зрения. Найна попыталась приподнять голову, и человек пересел – так, чтобы его было видно – Найна даже ощутила странную благодарность. Теперь, кроме травы, листвы и неба, она видела его смуглый острый профиль.
– Откуда здесь эти твари?
– Мы зовем их Звери… оттуда же, откуда… мы. – Найна сглотнула. Говорить было трудно, слова получались смазанными. – Кто издавна проник из-за Обсидиана – да и мы не… всесильны… нас мало…
– Они разумны?
– Одними только голод управляет. Как… ползуном. Есть разумные. Когда такой направляет Зверей… нам туго приходится.
Последнего убила Лисичка Бэрина. А появился ли кто-нибудь взамен – время покажет.
И сейчас ей оставалось только ждать. И перестать злиться на свое бессилие, на то, как глупо она попалась – она, опытная и сильная волчица, – да еще на глазах у этого человека… Тем более на глазах у этого человека!
Ей оставалось смотреть либо в небо, либо на него. Найна смотрела на Хантера. И чем дольше, тем больше вертелся на непослушном языке вопрос, который она давно хотела задать.
– Ты мстишь… только… за себя?
Хантер сидел на краю обрыва, глядя на каменоломню. Отозвался, не поворачивая головы:
– Что?
Он сразу ее понял, поэтому Найна не стала повторять вопроса. Ответит так ответит, нет – так… Ответил:
– Нет.
Она так и думала, но собственная догадливость ее вовсе не порадовала: такого не уговоришь и не остановишь… Казалось, продолжения не последует, но человек, по-прежнему не поворачиваясь к ней, заговорил.
…Жили-были на краю села охотник и его молодая жена. Жили дружно, ждали первенца, и даже то, что муж часто отсутствовал, не омрачало их жизни. Главное – у них были дом и семья. Была.
В округе, что ни месяц, то звери пошаливали – то заблудившуюся скотину задерут, то собаку прямо со двора утащат. Люди начали бояться выходить вечером за деревенскую изгородь. А уж когда по зиме нашли остатки припозднившегося обоза – от людей и лошадей одни ошметки мерзлой крови, да вокруг множество звериных следов… Крестьяне и окрестные охотники устроили большую облаву на волков, и нападения прекратились. Как потом выяснилось – лишь на время. Жена умоляла молодого охотника не ходить в лес в одиночку, а тот, знай, посмеивался. Никто ему не страшен: ни зверь, ни ведьма, – потому что был он потомственным сельским колдуном. Да, за себя он не боялся. Но не знал, что следует бояться за нее.
И однажды нашел на пороге дома растерзанное тело жены. Зверь был то ли сыт, то ли вовсе забавлялся, потому что не съел и трети. Лишь к рассвету охотник смог ее оставить, подняться и пойти по ясным следам на снегу. Шел он и шел, пока не понял, что следы ведут по тропинке в дальний хутор. Жила там семья, хоть и нравом нелюдимая, но сельчанам знакомая, промышлявшая охотой и собирательством. Неужели и их тоже?.. Он ускорил шаг и обнаружил, что звериные следы пропали, а к крыльцу ведут отпечатки голых человеческих ног…
Хантер замолчал, и Найна не решилась спросить, что и как было дальше, как он сумел справиться с целой семейной стаей оборотней. Хантер закончил бесцветно:
– Потом сжег их логово. И ушел.
…искать других.
Найна глядела в небо, хотя чувствовала, что человек повернулся и смотрит. Чего он ждал от нее? Каких слов?
Найна закрыла глаза, не желая не то что говорить – даже видеть человека. Жалость, понимание, бессилие убедить в том, что они не такие… Такие. И доказательство тому – Ольгер.
И даже она сама, когда-то напавшая на Инту…
Сначала, как и положено, начала отходить левая сторона. Со всем прилагающимся к такому «отходняку»: жгучей болью; неконтролируемыми судорогами и спазмами, сотрясающими все тело. Не будь рядом человека, Найна давно бы уже ругалась и выла в голос, а тут оставалось только шипеть да разминать отошедшей левой рукой вялую правую половину тела. Хантер – не поднимая глаз, она чувствовала это – наблюдал за ней. Неожиданно подошел, уселся рядом и стал растирать еле двигавшуюся руку так непринужденно и просто, словно это было в порядке вещей: охотник помогает своей собственной добыче. От удивления Найна не сразу среагировала – не станешь же отталкивать того, кто пытается тебе помочь!
Она даже не заметила, когда товарищеская помощь превратилась в любовное действо. Наверняка и Хантер этого не заметил.
Или заметил не сразу.
Жесткие пальцы двигались так уверенно и просто… Сильно. Разминая и растирая, кажется, до самых костей. Но в то же время странно бережно; можно сказать, даже нежно. Прошлись по всей руке до плеча. Хантер передвинулся, стянул с нее сапог, взялся за пальцы, растер каждый, повертел ступню. Размял мышцы икры, коснулся колена. Найна вздрогнула, он остановился, глянул исподлобья.
