– Я возлагал на тебя большие надежды… – говорил Зихард.
– Я рассказывала все, что узнавала.
– Жалкие, жалкие крохи… Ты не очень старалась! Видно, тебе там понравилось, и если б не твой брат, ты бы сюда не вернулась, а?
– Ты обещал его КОРМИТЬ! – закричала я. Зихард равнодушно отмахнулся:
– Ты скверно выполняла свои обязанности… так за что же я должен кормить его?
– Так ты… и не собирался?
– Сегодня ты вернешься обратно…
– Нет! Я же сказала, меня разоблачили!
– Сегодня ты вернешься обратно. Наврешь что угодно, будешь валяться у них в ногах, ляжешь под всех Волков сразу – ты же это умеешь, да, моя рыженькая? Ты останешься в замке до рождения Волчонка, возьмешь его и принесешь мне…
Я тяжело моргнула.
– Зачем?
– Ты же рассказывала, как они ждут этого ребенка, а? – Быстрый острый красный язык облизнул бледные губы. – Тогда мы вступим с Волками в переговоры. У меня большие планы.
– Они придут и убьют тебя.
– О нет! Тем самым они убьют и свою надежду – долгожданного наследника, ребенка из вымирающего рода Фэрлинов. Ты же сама в их положении – разве ты сможешь обречь своего маленького братика на смерть? Ты меня поняла?
– Я поняла.
– Вот и умница, моя понятливая девочка. Сейчас ты пойдешь… впрочем, не сейчас. Мы же так давно не виделись, да? Ты так соскучилась по мне, а?
Твердый коготь коснулся ворота моей рубашки. Пошел вниз, легко разрывая – разрезая тонкую ткань.
– Нет!
В башне кричали. Звери на поляне соскочили с мест, столпились у входа, жадно прислушиваясь и обмениваясь лающими звуками – то ли смехом, то ли словами.
В башне кричали. Так она кричала, когда испугалась его брата. Слепой и бесконечный ужас умирающего маленького зверька.
В башне кричали…
Звери так толпились, так возбужденно наслаждались ее криками, что убивать их было очень легко и просто. Первому он прокусил шею, второму сломал позвоночник. Только третий сумел и успел выхватить нож…
Волк зализал резаную рану у себя на боку. Посмотрел на извивающегося пса с переломанным позвоночником. Тот то глядел в небо, то скашивал глаза на него. Из пасти у него текла пена и кровь. Волк подошел, поставил мощную лапу ему на горло. Дождался, пока Зверь перестанет дергаться и затихнет.
Стихли крики и в башне. Волк постоял у входа, втягивая воздух. Странный, резкий… травяной запах. Он почти перебивал запах Лиссы и запах большого, сильного, опасного Зверя.
Волк наклонился и зубами за рукоять подцепил измазанный его собственной кровью клинок.
Он двигался осторожно, неспешно, хотя было уже ясно, что внутри кроме этих двоих никого нет. С одним он справится. Или с ними двумя.
Он так и не понял, что с ним творится. Стены из камня казались живыми. Дышали: становились то ближе, то дальше. И свет впереди – множественный, мерцающий, то приближался, ослепляя, то таял где-то вдали… Волк тряс головой, неуверенно скалился, глухо ворчал, но брел вперед, бездумно переставляя лапы.
Наконец на него выплыл ослепительный вход: множество маленьких огней, его добыча, свернувшаяся клубком на полу – мертвая? – Зверь стоял над ней. Нестерпимо и одуряюще пахло странным, а еще свежей кровью и соитием… Все пахло настолько неприятно, что волк наморщил нос, отфыркиваясь. Зверь посмотрел на него и, протянув руку, сказал…
* * *
Было куда хуже, чем раньше. За эти месяцы я привыкла, что меня никто не касается, никто не трогает. Кроме разве что неугомонного Бэрина и насмешливо-терпеливой Берты.
Но никто не причинял мне боли. Никто не насиловал.
Зихард оторвался за все месяцы, что меня не было. В этот раз он не обращал внимания на мое сопротивление, он даже радовался ему. Все равно он был сильнее и чем сильнее был, тем больше злился и радовался. Когда все кончилось, мне хотелось только умереть. Быстро. Чтобы перестало болеть тело, истерзанное и снаружи и внутри. Чтобы перестала болеть душа – люди говорят, что она существует, и даже Волки в это верят.
А Зихард был доволен. Он радовался и чувствовал себя прекрасно. Он взял мое тело, мою силу и мою кровь.
Сейчас я уйду, заберу Рыжика и утоплю его в Обсидиане. Я его больше здесь… этому не оставлю. Мы больше не расстанемся. Мы хотя бы умрем вместе.
Звук голоса Зихарда отозвался в моих ушах нестерпимым визгливым эхом:
– А вот и твой приятель пожаловал!
Я двинула головой, ощущая щекой шершавый камень пола. В проломе стоял огромный волк.
Странной, вовсе не серой – бурой окраски. Он что-то держал в зубах, посверкивая глазами то на меня, то на Зихарда. Хозяин вовсе не казался испуганным. Не двигался с места, разглядывал Волка и улыбался.
– Ай-яй, а ведь ты говорила, что ни с кем не подружилась! Кто это, а, Лисса? – он ткнул меня ногой, я попыталась отползти подальше… не смогла.
Волк разжал зубы – что-то зазвенело, – мы машинально взглянули на покатившийся по полу длинный нож и потому прозевали его прыжок.
Он долетел бы до Зихарда и подмял его под себя… Если б не чары Лунной травы. Если бы не слабые передние лапы.
Волк перевернулся через голову и упал с грохотом и коротким взвизгом. Попытался вскочить – и рухнул. Снова попытался, лапы скребли по полу, оставляя заметные царапины, но подняться Волк так и не смог. Бессильно опустил тяжелую голову на такие мощные на вид лапы, а под сильным пинком Зихарда и вовсе откинулся набок. Лежал неподвижно – лишь дрожь по шкуре, – следя за Зихардом и тихо рыча. Рычание переливалось в глотке, очень тихое; но мне стало жутко.
Зихард стоял над Волком, рассматривая его жадно, восхищенно и радостно.
– Кто это? Кто, ну, Лисса!
– Это… – сказала я сипло и прокашлялась. – Это просто Волк. Его зовут Гэвин. – Волк моргнул. – Очень молодой. Почти волчонок.
Зихард чуть отступил, окидывая его взглядом.
– Волчонок?!
– А ты уже и забыл, как они выглядят?
Зихард не обратил внимания на дерзкие ноты в моем голосе: упивался нежданной победой и неожиданной добычей.
– А знаешь, Лисса, – произнес задумчиво. – Я ведь никогда не пробовал крови Волков. И хотя благодаря тебе я сыт, думаю, все равно попробую.
Вряд ли Волк точно понял смысл его слов. Но распознать опасность уж явно сумел: по его телу прошла волна, лапы вновь заскребли по полу, и даже голова метнулась навстречу склонившемуся Зихарду. Щелкнули страшные зубы. Хозяин отпрянул. Удивился:
– Ах ты! Да он посильнее тебя будет, девочка!
Еще бы.
– Ну-ка, – сказал Зихард, подумав, – тащи сюда веревки. Они там, возле свечей. Давай, вставай… не можешь встать – ползи!
