Еще успел подумать с оттенком недовольства:
«Родион Петрович? Это тот самый лох, что ли? Кинутый издатель? А он-то здесь
откуда взялся?»
И темно сделалось кругом. Темно и тихо.
Родион Заславский
Апрель 2001 года, Северо-Луцк
– Вот это да! – изумленно сказала
Ольга. – Ну и ну!
Родион покосился на свою спутницу. Покачивая
головой, как бы в крайнем удивлении, она смотрела на приземистый одноэтажный
домишко, утонувший в апрельской грязище меж высоких, чуть не под самую крышу,
прошлогодних зарослей полыни и черных стеблей мальв.
– Думаете, не туда зашли? – усомнился
он. – Нет, вроде бы адрес правильный: улица Ветеринарная, 4. И вон
вывеска: «Городская ветеринарная станция». Непрезентабельный видок, конечно,
однако и ваша лечебница тоже не блещет новизной и красотой. Такая же развалина,
как и эта.
– В том-то и дело! – возбужденно
воскликнула Ольга. – В том-то и дело, что наша больница совершенно такая
же, как эта! Как будто ее клонировали и в Северо-Луцк перенесли. Видите, и
чердачное окно так же завалилось. И забор покосившийся. И двор такой же. И
сарай слева! И адрес, адрес, мы в Нижнем ведь тоже на улице Ветеринарной
находимся. Единственное, чего не хватает, это ограды Бугровского кладбища
рядом.
– Ничего, может, на этом пустыре тоже
когда-нибудь будет кладбище, – мрачно пошутил Родион, оглядываясь и тоже
начиная покачивать головой при виде столь явного сходства двух
ветлечебниц. – Интересно, а как там внутри?
– Господи! – Ольга расширила глаза при
виде покосившегося крыльца и двери, обитой потертым, пожелтевшим дерматином,
сквозь который местами, там, где его продрали когти особенно нетерпеливых или
сердитых пациентов, клочьями пробивалась старая вата. – И дверь такая в
точности, ну надо же! Спорим, что там, в прихожей, две деревянные лавки вдоль
стен и три двери. И плакат насчет того, чтобы остерегались токсоплазмоза…
Она не договорила, поперхнувшись.
– Хорошо, что я не стал спорить, –
тихонько хмыкнул Родион, входя вслед за Ольгой в сумрачную прихожую. Правда,
дверей было не три, а две, зато над когда-то белыми, а теперь облупленными
лавками висело аж два плаката, разъясняющих, что «ваши любимцы» – домашние
животные могут быть носителями токсоплазмоза. Сильно воняло лизолом и хлоркой,
чуточку гнусавые голоса громко восхищались девочкой Элис, которая не курит и не
пьет, а где живет, неизвестно. Из распахнутой двери неслось раздраженное кошачье
мяуканье. Сходство полное!
– Ну что ж, сказал же великий писатель
Толстой, что все счастливые семьи похожи одна на другую, – пожал плечами
Родион. – Не вижу, почему бы не быть похожими одна на другую всем
ветеринарным лечебницам?
Ольга не успела ответить – сердитый мяв
прекратился, послышался успокаивающий рассыпчатый говорок:
– Ну, тише, моя Мурысенька, умница, – и
из кабинета вышел коренастый мужчина в костюме по меньшей мере от Кардена. На
руках он держал огромную серую кошку с совершенно черными глазами. Родион не
знал, чему больше удивляться: облику хозяина или этому чуду природы, но тотчас
сообразил, что у кошки от страха или боли так расширились зрачки.
Всего-навсего! А глаза у нее самые обыкновенные, зеленые. Шею кошки опоясывала
полоска бинта, напоминающая белый ошейник.
– Все уже, все, – журчал хозяин, –
успокойся. Сейчас домой поедем, к твоим любимым крыскам. Ничего, вот шейка
подживет, ты им дашь жизни!
– Неужели это ее крыса так подрала? –
полюбопытствовал Родион. – Ничего себе. Может, проще санэпидстанцию
вызвать, посыпать там какими-нибудь порошками, потравить ваших грызунов, чем
кошку подвергать опасности?
Поклонник Кардена снисходительно глянул на
него:
– Вы что, решили, это моя домашняя кошка? Да
нет, она складская. И крысы складские. Я владею сетью складов, а это мои лучшие
сторожа и охранники. У меня таких Мурысенек два десятка. В наших складах крысы
небось еще с позапрошлого века живут, одних вытравишь, другие придут. Никакой
отравы не хватит! Одно спасение от них – профессиональные крысоловы, в смысле
кошки-крысоловы. И этим иногда, сами видите, достается по первое число, когда
стая навалится. Причем они ведь умнейшие твари – крысы. Прямо как люди – это
что-то страшное! Вот, к примеру, приедут эти клопоморы из санэпидстанции,
раскидают свою отраву, вернее – мясо, отравой начиненное. Крысы соберутся
стайкой, сидят, на это мясо смотрят. И хочется пожрать, и боятся. Я как-то раз
решил понаблюдать, что они будут делать. Смотрю, несколько крыс убежали, но
почти сразу вернулись, и не одни, а со старой-престарой крысищей. Еле ноги, в
смысле лапы тащит. Небось уже залегла где-нибудь помереть втихую, так эти
родственнички ее подняли. И подталкивают они старушку прямиком к отравленному
куску мяса. И начинают покусывать, как бы заставляют: а ну, попробуй, что тут
нам люди подсунули. Она не хочет, чует яд, нет, они ее натурально заживо
грызут. Делать нечего, крыска наша сжирает мясо – и в страшных муках
протягивает ноги. Остальная орда сидит вокруг на задних лапках и наблюдает за
ней, как в цирке. Убедившись, что старушка откинула копыта, они преспокойно
уходят, предоставив глупым людишкам убирать никому больше не нужное мясцо и
хоронить спасительницу-крысу.
– Да бросьте-ка, – недоверчиво махнул на
него рукой Родион. – Это уж фантастика какая-то.
– Ничего себе фантастика, – хохотнул
хозяин серой кошки. – Приезжайте на Халзаковские склады – я вам такую
фантастику покажу, рядом с которой Хичкок покажется Гайдаем. Сколько с меня?
Родион несколько опешил, но тотчас сообразил,
что вопрос адресуется не ему, а тощему, изможденному мужичку с испитым лицом.
Судя по грязно-серому халату, это был не доктор, а санитар, самое большее –
фельдшер. Прислонившись к облупленному косяку, он переводил настороженный, исподлобья
взгляд с Ольги на Родиона и обратно и так этим занятием увлекся, что даже не
сразу расслышал вопрос.
– Сколько за перевязку, Серега? –
нетерпеливо повторил хозяин Мурысеньки. – Сотня, как всегда?
Судя по выражению лица Ольги, цена находилась
за пределами разумной. Однако она промолчала – видимо, из профессиональной
солидарности.
Хозяин кошки сунул Сереге сотенную бумажку,
причем тот принял деньги чисто машинально, по-прежнему зыркая на незнакомых
посетителей. Коренастый посадил Мурысеньку в большую плетеную корзину с
крышкой, кивнул на прощание и вышел. Только тут фельдшер, а может, санитар
отклеился от косяка, осторожно приблизился к Ольге и заискивающе спросил:
– Вам опять надо? Но у нас сейчас никого нету.
И давно не было, с тех пор, как…
