Герхель, продолжая тянуть ноздрями, стал разглядывать других. Переместился, укрываемый от расположившейся на поляне партии еловыми ветками.
Рядом – бывалый рубака, из ловкачей. Порошку какого-то с ладони подцепил, в рот отправил. Глаз шрамом стянут, в темных волосах тонкая седая прядь белеется. Всякого небось навидался. Теперь-то поглядывает туда, где на границе света и тени чертит посохом закутанный в серый плащ худой парень. На плаще у него коричневые знаки – будто сокол крылья расправляет в полете.
А чего он там чертит-то? Герхель привстал на цыпочки, царапая когтями хвойный ковер, стараясь разглядеть.
Кончик посоха мелькал у самой кромки костра. Словно черные завитки на бересте из-под пера летописца, из-под острия посоха проступали на ярко освещенном пятачке тонкие тени. Складывались в рисунки.
Каждое новое сплетение теней вызывало у спутников парня дружный хохот.
Рисует он им, значит, подумал Герхель, развлекает. Ясное дело. Волхв-чародей. Дел для него серьезных нету, так хоть позабавить товарищей.
А вот при них и мудрец – сам из себя старикашка невеликий, сутулый – такого и соплей перешибешь. Сидит, посмеивается в рукав, голова плешивая, неровная седая бороденка. При нем котомка, от которой так и веет пыльной сладостью, тленом – книги у него там, стало быть. Книжник.
Герхель заинтересовался остальными двумя. Шмыгнул носом тихонько.
С этим-то все ясно – серьга в ухе поблескивает, развалился, ногу на ногу закинул. Храбрец. Такие в любой партии найдутся. Его главное умение – на рожон лезть и мечом махать. Чтоб другим веселее было.
А этот, второй… Герхель потянул носом… И чуть не фыркнул в негодовании от своего открытия… Тьфу ты! Баба ведь! Волосы рыжие, во все стороны, чисто воронье гнездо, глазищи злые, зеленые… Бабу в партию взяли, ты подумай! В Моровые Плеши, в самую Чащобу потащили!
Неладное что-то с миром творится, неправильное…
«Зачем пожаловали-то, – нахмурился Герхель. – Или жизнь вам не дорога?»
Чародей закончил рисовать посохом, дал товарищам отсмеяться. Не оборачиваясь, громко спросил:
– Герхель, чего принюхиваешься? Выходи, как раз ужин подоспел.
Герхель аж сморщился весь от такого. Во-первых, как мальчишка его учуял, спиной, что ли?
Во-вторых, мальчишку он сразу узнал. По голосу.
И смущенно потирая лысую голову когтистой лапой, цепляясь за ветки, неуклюже переступая кривыми ногами, вышел на свет.
– Старый совсем стал, – скрипуче сказал он, горбясь сильнее обычного. – Старый, слепой… Не признал, милки… Не признал, мастер Север.
Лихие люди смеяться перестали. Смотрели на него без страха, но и без приязни. Молча изучали при свете костра.
Чародей, звавшийся мастером Севером, и вовсе не обернулся. Занят был тем, что растирал сапогом остатки своих рисунков. Тени таяли неохотно, напоследок ласковыми щенками лизали хозяйский сапог, будто просили оставить, наружу выпустить, волюшку подарить.
– Ну-ну, – буркнул через плечо мастер Север. – Нас еще небось переживешь, скверный старик.
Наконец, он обернулся. Растянул губы в улыбке. Улыбка у него была неприятная… неправильная какая-то.
Герхель ощерил в ответ острые клыки.
Ему нравились такие «человеки». Не умеющие улыбаться.
– Почто тревожите старика? – скрипуче выдавил Герхель, наклоняя голову вбок и чуть шевеля заостренными кончиками ушей. – Думаю, авось не разбойники. Те-то жилище мое стороной обходят… А все ж неуютно.
Партия наблюдала его, не меняя выражений лиц. Молча. Здоровяк, поиграв густыми бровями, прихлебнул своего варева, стал помешивать дальше.
– Мы принесли, – сказал мастер Север хмуро. – С тебя причитается.
Герхель сразу прекратил кривляться. Выпрямился, шагнул поближе к костру.
– Покажи.
Чародей переглянулся с охотником. Кивнул.
Охотник потащил из крепкой кожаной сумки круглый сверток. Неторопливо развернул его, положив на колени. Достал и показал.
Герхель пригляделся получше, вытягивая вперед длинную худую шею, сплошь покрытую бородавками. И тихо-тихо заскулил и закряхтел.
Сидящие вокруг костра не сразу догадались, что он так смеется.
Охотник держал за спутанные волосы туго обтянутый серой кожей череп с закаченными глазами.
– Теперь твой черед, Герхель. При себе карта-то?
Герхель скулить-смеяться прекратил. Невольно потянулся к груди, туда, где под меховым жилетом висела на цепочке капсула с заточенной в ней Бумагой.
Тотчас понял, что проштрафился, проиграл – мастер Север пристально за ним следил, и судорожное движение лапой утаить от него не удалось.
При Герхеле карта, а то как же. Почитай лет пять с ней не расставался. Иногда подмывало посмотреть – не истлела ли? Но капсулу раскупорить было страшно. А ну как пригодится еще Бумага – для размену или торгов каких?
И как знал: пригодилась.
Голова, что принес ему мастер Север, стоила того, чтоб отдать ему Бумагу.
Стоила того, что отдать карту, где указано было точное местоположение гробницы Шахрияра.
2
Разница между мирами почувствовалась, едва они миновали Точку Перехода.
Входную и выходную позиции портала Мурин-Альбинский устроил в соответствии с собственным чувством юмора.
Жанна служила им проводником.
Неделя понадобилась для того, чтобы разобрать страшную конструкцию в Тронном зале Хмарьевского Кремля, упокоить кости, который Мурин по безумию своему использовал в качестве отделочного материала. Неделя понадобилась для того, чтобы скрытно, не привлекая внимания властей, вывезти из подземелий останки воинов Тенабира и Вильвики, изрубленных клиц-клоков в клочьях форменных облачений стражи и тварей Хаоса, привлеченных Муриным из мира Аррет.
Неделя понадобилась на подготовку к путешествию в этот загадочный и пугающий мир.
Дело должно быть доведено до конца. Смерть-фактория, выстроенная Муриным в мире Аррет, в самом сердце страны, топографически соответствующей Хмарьевску. Страны, разоренной катаклизмами, которые один за другим обрушиваются на тамошние земли. Мир Аррет – сточная канава, мусоросборник, в котором сокрушительным эхом отдаются все несостоявшиеся на Терре и Альтерре бури и войны, все вариации несостоявшихся в мирах-близнецах концов света.
Места, где располагается смерть-фактория, носят название Моровые Плеши, первоначальное имя страны давным-давно забыто, города ее пребывают в руинах, на которых пытаются выживать вырождающиеся аборигены. Где-то там – среди руин и пустошей, – спрятан ключевой элемент выстроенной Муриным магической системы. И там же предположительно находится гробница хаосита Шахрияра – отмычка, необходимая остаткам муринских сообщников для претворения их плана в жизнь. Для возрождения Шахрияра, чей дух заточен между мирами Новыми Богами, Хедином и Ракотом.
