Министр умолк и с тревогой взглянул на фараона.
– Не должен ли я арестовать глупого писца, сочинившего эту оскорбительную историю?
Фараон Джосер сказал только:
– Читай дальше!
Министр распростерся у ног господина и, уткнувшись лбом в пол, сказал:
– Рукопись на этом заканчивается. Мы успели вовремя вмешаться. Этот рассказ не имеет ничего общего с действительностью. В нем говорится о гневливом фараоне, бездарных лекарях и колдуне, который умеет лечить от всех болезней. Во всем этом нет логики. И я уже не говорю об иллюстрациях!..
После замечания министра фараон Джосер обратил внимание на рисунки и понял, что взволновало первого министра. Фараона Сисбека автор изобразил с головой льва, врачей – с головами шакалов, слуг – в виде маленьких бабуинов, а у первого министра оказалась голова крысы. Благодаря одежде и профессиональным знакам различия все персонажи были узнаваемы.
– Животные, переодетые людьми. Это оскорбительно! И для вас, господин, и для нас.
Фараон Джосер выждал несколько секунд, не зная, как реагировать, а затем расхохотался. И велел немедленно привести автора басни, этого пресловутого писца Имхотепа. Стража немедленно отправилась за преступником. Имхотепа арестовали, связали, силой доставили ко двору и без всяких церемоний бросили к ногам фараона Джосера. Правитель сошел с трона и приблизился к распростертому на земле молодому человеку. Окружавшая злоумышленника стража не давала ему даже приподняться. На вид ему было не больше девятнадцати лет.
– Простите, господин, я не хотел, не понимал, что могу оскорбить вас, – бормотал юноша, не осмеливаясь посмотреть на фараона.
– Убить его? – спросил первый министр.
Но фараон неожиданно помог молодому человеку подняться на ноги.
– У меня есть вопрос к тебе, Имхотеп. Ты сочинил продолжение истории про фараона, врачей и колдуна?
– Э-э…
– Не бойся. Она мне очень понравилась. Я хочу знать, чем все закончилось.
Тогда один из стражников достал свитки папируса.
– Мы нашли у него другие рукописи, где нарисованы животные, переодетые людьми.
Фараон уселся на трон и приказал продолжить чтение. Первый министр поспешил подчиниться.
– Колдун Мерире осмотрел Сисбека и объявил, что может его вылечить. Но при одном условии. Чтобы фараон выздоровел, сам колдун должен умереть.
Фараон расхохотался:
– Великолепно! Как тебе это пришло в голову?
– Э-э… Я все придумал. И нарочно нарисовал всем персонажам головы животных, чтобы никто не решил, что история правдива.
– Читай, – приказал Джосер.
И первый министр продолжил:
– Смерть колдуна оказалась единственным способом спасти фараона. И тот приступил к торгу. Он посулил Мерире любую награду в обмен на жизнь, но колдун не соглашался. Фараон повысил ставки. Он пообещал, что его сын получит особое положение при дворе. Но Мерире этого было мало. Тогда фараон объявил, что во время похорон колдуна по всему Египту пройдут траурные шествия и ему станут поклоняться во всех храмах, начиная с Гелиополиса, где имя Мерире будет выбито на каждой стене.
Колдун все еще колебался. Он ответил, что ему обидно умирать как раз тогда, когда он удостоился чести познакомиться с великим фараоном и оценить его доброту. Это казалось ему несправедливым.
Фараон Джосер рассмеялся еще громче.
Первый министр продолжал читать, а у Имхотепа зародилась надежда на благополучный исход дела.
– Наконец колдун сдался, но поставил несколько условий. Он хотел, чтобы правитель поклялся перед богом Птахом, что будет держать взаперти его жену и та больше никогда не увидит ни одного мужчины. Даже самого фараона. Кроме того, он не желал умирать в одиночестве. Он требовал, чтобы вместе с ним убили лекарей, которые презирали его и не пускали к фараону.
Фараон согласился.
В назначенный день колдун Мерире умер. Он долго путешествовал по стране мертвых, и однажды встретил богиню Хатор. Мерире спросил, что нового на земле, и богиня рассказала, что фараон женился на его вдове и сделал ее правительницей. Тогда Мерире решил вернуться на землю и восстановить справедливость.
Первый министр дочитал папирус до конца. Фараон Джосер смеялся над каждой строкой.
– Я хочу услышать продолжение. Я требую! Мне очень нравятся твои истории, Имхотеп. Они ужасно забавные.
– Я пока больше ничего не сочинил.
– Назначаю тебя официальным комическим писцом. Отныне ты будешь смешить меня приключениями колдуна Мерире. Я хочу, чтобы он отомстил, ясно?
Фараон Джосер снова стал рассматривать рисунки и добавил:
– Отличная идея – нарисовать вымышленным персонажам головы животных.
Так Имхотеп изобрел не только комиксы и юмористические журналы, но и басни, в которых вместо людей действуют животные. Некоторые картуши с текстами Имхотепа впоследствии появились на вазах и барельефах.
Люди не всегда помнили истории, сочиненные Имхотепом, но лев в одежде фараона, лис, наряженный пастухом и ведущий к озеру стадо уток, обезьяны, играющие на арфе для мышей, надевших женское платье и принимающих подарки от солдат с головами шакалов, казались им забавными.
Великая Книга Истории Смеха.
Источник G.L.H.
40
Выражение лица хмурое и неодобрительное.
– Я не верю ни одному вашему слову.
Лукреция едва заметно отстраняется, словно боясь, что начальница забрызгает ее слюной.
– Но кое-какие улики все-таки есть.
– Улики? Вы издеваетесь? Три дня вы занимаетесь этим делом, и что вы называете уликами?
Лукреция остается невозмутимой. Кристиана Тенардье закуривает толстую сигару и несколько раз шумно затягивается.
– Допустим, я соглашусь с гипотезой – абсолютно, кстати, невероятной, – что было совершено убийство. И как же, по-вашему, его совершили?
Лукреция не дает сбить себя с толку.
– Очень хитроумным способом. При помощи неизвестного оружия. Убийца был чрезвычайно предусмотрителен и изворотлив, его мотивы пока не ясны.
– Вы используете журналистские увертки, которые мы приберегаем для простофиль. Я хочу сказать, для провинциальных читателей…
Твердо стоять на своем. Не отступать.
– Я принесла вам улики.
Тенардье рассматривает разложенные на мраморном столе предметы: синюю шкатулку с буквами «B.Q.T.» и надписью «Не читать!», кусок почерневшей фотобумаги, размытый снимок, на котором с трудом можно различить грустного клоуна с большим красным носом. Она перебирает фотографии Стефана Крауца, Себастьяна Доллена, Феликса Шаттама.
