– Я не уверен, что видел мышь, – бормочет хозяин.
Жилец бросает на пол несколько кусочков сыра. Одна за другой появляются три мыши, красная рыбка и четвертая мышь.
– Ну что, теперь видели?
– Видел. И красную рыбку тоже.
Взбешенный жилец восклицает:
– Сначала разберемся с мышами, а уж потом поговорим про сырость!
Отрывок из скетча Дария Возняка «Наши друзья животные»
28
Перед зданием на бульваре Османн, в шестнадцатом округе Парижа, у входа с медной табличкой, на которой большими буквами выгравировано «С.К.П.», а чуть ниже «Стефан Крауц Продакшн», с грохотом, в облаке дыма останавливается мотоцикл «гуччи».
Девушка-секретарь указывает Лукреции в сторону приемной, где уже полно посетителей. Все они нервничают так, словно сидят под дверью дантиста, известного своей жестокостью.
Все молча смотрят в пол, устланный толстым красным ковром. Девушка полирует ногти. Молодой человек учит наизусть какой-то текст. Мужчина постарше читает старый бульварный журнал с фотографией королевской четы на обложке. Стены увешаны афишами Дария и других, менее известных артистов.
Дверь открывается, в приемную вываливается взъерошенный человек. Вслед ему несется громкий голос:
– И больше не возвращайтесь! Я не могу терять время на юмор… двухтысячного года!
Человек, понурившись, уходит. В дверь заходит следующий… И тут же вылетает обратно.
– С вами свяжутся! Спасибо! Следующий! – кричит тот же голос.
Только что выставленный кандидат делает жест, означающий: «Желаю удачи».
Наконец подходит очередь Лукреции.
Она входит в кабинет, увешанный большими фотографиями, на которых Стефан Крауц изображен со знаменитостями из мира музыки, кино и политики. Он пожимает им руки или похлопывает их по плечу.
Голова Крауца имеет несколько удлиненную форму, уши слегка оттопырены. Продюсер одет в черный кожаный пиджак и фирменные джинсы. Он сидит в глубоком кресле, обтянутом кожей зебры, его пальцы порхают над клавиатурой ноутбука. Из-под стола торчат ноги в ковбойских сапогах.
Она ждет. Сначала ей кажется, что Крауц составляет расписание деловых встреч, но вскоре она понимает, что он переписывается в социальной сети Интернета с несколькими людьми одновременно. Наконец, не глядя на нее, он произносит:
– Ну, давайте насмешите меня.
И, даже не поздоровавшись, машинально переворачивает песочные часы.
– У вас три минуты.
Лукреция молчит. Крауц наконец поднимает на нее глаза.
– Мадемуазель, вы теряете время.
Песок сыплется вниз. Когда последняя песчинка падает на дно, Крауц поворачивается к ноутбуку.
– Вы упустили свой шанс.
Он нажимает на кнопку интерфона и говорит:
– Карин, сколько раз повторять! Не пускайте ко мне кого попало. Я зря трачу время. Следующий!
Но Лукреция не поднимается со стула.
– Благодарю вас, мадемуазель. Вам позвонят, если вами кто-нибудь заинтересуется.
В конце концов, молчаливая, как рыба, зеленоглазая красотка в китайском наряде может подойти для авторского кино…
– Я пришла не за тем, чтобы вас смешить, – произносит наконец Лукреция.
Крауц утомленно потирает рукой лоб.
– Вы актриса?
– Нет.
– Разумеется. Вы не похожи на истеричку. Дайте догадаюсь… Вы фининспектор? У меня уже было две финансовых проверки с начала года… сколько можно?!
– Нет.
Кто-то уже заглядывает в дверь, чтобы занять место Лукреции.
– Кто вас звал? Вы же видите, мы еще не закончили!
Незваный гость, кажется, только рад отложить экзамен.
Он извиняется и осторожно прикрывает за собой дверь.
– Ладно, продолжим играть в загадки. Не юморист, не актриса, не фининспектор. Если вы дочь одной из моих любовниц, знайте – шантаж со мной не пройдет. Я признаю вас наследницей только после положительного анализа ДНК в том медицинском центре, который выберу я сам.
– Нет.
– Вы страховой агент? Кухни, балконы?
– Нет.
Крауц щелкает подтяжками.
– Сдаюсь.
Она протягивает ему визитную карточку.
– Лукреция Немрод. Журналистка. Работаю в «Современном обозревателе».
– Надеюсь, вы не собираетесь говорить со мной про Дария.
Крауц хмурится. Лукреция быстро перебирает ключи.
Какой подойдет к этой двери?
Ключ эгоцентризма. Как все люди, использующие чужой талант, он мечтает о признании его собственных способностей.
— Все интересуются Дарием, но никто не знает, что без вас Дария бы не было. Мы хотим написать большую статью о «настоящем создателе феномена Дария».
Лукреция волнуется – не перегнула ли она палку? Крауц наклоняется к интерфону и говорит:
– Карин? Пять минут ни с кем меня не соединяй и никого ко мне не пускай.
Потом он оборачивается к молодой журналистке.
– Обязательное условие: я должен прочесть статью перед тем, как она выйдет. Можете задать пять вопросов.
– Почему только пять?
– Просто так. Теперь вопросов осталось четыре.
Лукреция не дает сбить себя с толку.
– Тадеуш Возняк рассказал, что вы судились с Дарием, когда он захотел получить права на свои первые альбомы. Это правда?
– Да. Три вопроса.
– Вы должны были вот-вот проиграть процесс, поскольку «моральные права артиста на его произведения» во Франции неотчуждаемы. Последнее заседание должно было состояться на следующей неделе. Теперь Дарий умер, и права на его альбомы останутся у вас. Это так?
– Да. Два вопроса. Скажите, вы точно собираетесь написать обо мне хвалебную статью?
– Другими словами, смерть Дария за несколько дней до вынесения судом окончательного решения вам очень выгодна. Это просто невероятная удача. Исчезновение Дария не только спасает вас, но и приносит вам состояние. Вы возвращаете себе его первые альбомы, которые публика просто обожает. Выпускаете сборник хитов. Устраиваете концерт памяти Дария в «Олимпии». Да еще вам принадлежат все права на распространение видеозаписей выступления Дария. Вы вытянули счастливый билет в тот самый миг, когда должны были все потерять. Это так?
– Да. Один вопрос.
– Это вы убили Дария?
– Нет.
Продюсер широко улыбается.
