Бедный Себастьян Доллен не имел ни одного шанса на победу в схватке с таким противником.
— Значит, пока все с замиранием сердца следили за ходом турнира, вы обыскивали кабинеты в поисках «Шутки, Которая Убивает»?
– И я ее нашла. Я помнила слова Феликса: «Она будет в голове». Я поняла их не сразу, сначала я решила, что это метафора. Как часто, вместо того чтобы искать подтекст, все нужно воспринимать буквально. Она действительно находилась в голове. В голове гигантской статуи.
– Еще одна хорошая шутка.
– Но я не знала шифра. Мне понадобилось огромное число попыток, чтобы вскрыть эту упрямую башку. До мозга моих пациентов добраться гораздо легче.
– У всех нас масса разнообразных талантов, Катрин. Если бы вы меня попросили, я с удовольствием помогла бы вам. Я защитила диссертацию как раз на эту тему, – говорит Лукреция с неожиданным сочувствием.
– Я справилась сама и выкрала «Шутку, Которая Убивает».
Дверь неожиданно распахивается, в кабинет врывается ассистентка.
– Доктор Скалез, больше ждать нельзя! Пять минут давно прошли! Испытуемый номер сто пятьдесят четыре готов. Он уже в сканере, ему ввели маркеры.
– Извините, – говорит Катрин Скалез. – Я должна идти. Делу время, потехе час.
Она замечает недоверчивое выражение на лицах журналистов.
– Не беспокойтесь. Обещаю, что вернусь и продолжу рассказ.
Исидор провожает доктора взглядом, встает и берет из шкафа сборник шуток, «филогелос». Наугад выбирает один анекдот.
168
Ученый и философ убегают ото льва. Ученый говорит:
– По моим расчетам, расстояние между нами и львом сокращается. Он скоро нас догонит.
Философ отвечает:
– Это лишняя информация, потому что я не пытаюсь бежать быстрее льва. Я пытаюсь бежать быстрее вас.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Жизнь – это череда щекотливых моментов»
169
Лукреция перечитывает вслух цитату на стене.
– «При помощи воображения человек может представить себя не таким, каков он есть в действительности. А при помощи юмора он может смириться с собой истинным. Гектор Хью Манро. Вы знаете, кто это такой? – спрашивает она.
– Бывший офицер колониальных войск, писавший новеллы, полные английского черного юмора. Хорошее изречение. Я думаю, он дал лучшее определение юмора после Рабле.
– Иногда мне кажется, Исидор, что мы с вами несколько наивны, – ворчит Лукреция.
– Почему вы так считаете?
Исидор тщательно осматривает рабочий стол.
– Подозреваемая говорит: «Подождите, я через минуту вернусь». Мы ее спокойно отпускаем и ждем. Такую цену не вставили бы даже в третьесортную комедию.
Исидор, изучив юмористические сборники и переписав несколько анекдотов, подходит к выставленной под стеклом коллекции красных клоунских носов.
Лукреция смотрит на часы.
– Может быть, еще не поздно. Пока Катрин Скалез в лаборатории, мы можем ее задержать.
– Что вы предлагаете, Лукреция? Связать ее и щекотать, как Мари-Анж?
– Арестовать ее.
– Мы не полиция.
Он бесит меня.
— Надо вырвать у нее признание! Я записала наш разговор с самого начала и…
– Магнитофонная запись не является уликой. Считается, что ее можно подделать. И потом, она сама сказала, что «Шутка, Которая Убивает» находится в у нее.
Лукреция мечется по кабинету.
– Вы действительно верите, что она вернется и отдаст нам «Шутку»?
– Верить – это не наше дело. Верить должны священники и мистики. Мы – журналисты, ученые, мы смотрим, слушаем, чувствуем и пытаемся найти связь между событиями и свидетельствами, чтобы узнать истину.
Лукреция подходит к креслу и падает в него с громким вздохом.
– Господи, мы были уже у цели, она обвела нас вокруг пальца, а мы не решились ее остановить! Ужасно обидно!
Исидор изучает книги на дальних полках.
– Вы можете себе представить, что такое жизнь без смеха? Дарий Возняк, подаривший столько веселья людям, навсегда лишил одного человека способности смеяться. И этим подписал себе смертный приговор.
Лукреция не слушает его.
– Она затуманила нам мозги. Она сбежала домой! Надо взять ее адрес и ехать к ней. Или дать ее описание полиции, чтобы ее арестовали.
Дверь открывается, и в кабинет входит доктор Катрин Скалез с толстой папкой под мышкой.
– Извините, – говорит она. – Надеюсь, что я отсутствовала не слишком долго.
– Мы остановились на том, что вы открыли сейф и взяли «Шутку, Которая Убивает», – несколько смущенно произносит Лукреция.
– Точно.
Специалистка по физиологии смеха садится за стол и снова предлагает Исидору и Лукреции апельсинового сока.
– Что же было дальше? – спрашивает Лукреция, сгорая от нетерпения. – Вы прочли ее?
– Да.
– И что произошло?
– Агеластия помогла ей справиться со смехом и спасла от смерти. Она осталась жива, – говорит Исидор. – Катрин Скалез оказалась одной из немногих, кто может безнаказанно прочесть абсолютную шутку.
Доктор улыбается.
– Шутка действительно необыкновенная. Особенно если учесть, что ее автор – простой юморист-любитель, и придумана она во времена Соломона, три тысячи лет тому назад. Ее действие рассчитано так же тщательно, как ход самых точных часов. Как только ты прочел первую фразу, тебя охватывает желание прочесть вторую, которая будит в тебе неистребимое любопытство; ты читаешь третью, и у тебя перехватывает дух от изумления.
Я больше не могу. Я должна прочесть ее. Что там, в этой проклятой шутке? ЧТО ТАМ? Возьми себя в руки, Лукреция, или ты лопнешь!
— Три фразы: голова, туловище, хвост. И получается смертельно опасный, живой монстр. Как дракон. Этот Ниссим, несомненно, значительно опережал свою эпоху.
– Ну, и что же там? – зачарованно спрашивает Лукреция.
– Это лучшая шутка из всех, что я когда-либо слышала. Я не могла смеяться уже долгие годы, но тут во мне словно разблокировался какой-то механизм. Я почувствовала внутри напряжение и трепет. Я расхохоталась. Накопленные за все это время силы словно проснулись во мне. Мозг взрывался, в нем словно происходило извержение вулкана. Я смеялась, смеялась, смеялась. Я плакала от смеха.
– И?..
– Я не умерла, если вас это интересует. И разговариваю с вами.
– Я всегда знал, что она не действует! – замечает Исидор.
