– Спроси, сколько золота он может дать на выкуп города. Сам, и его цех… Спроси о том же жрецов.
– И царскую родню?
– Эти не дадут, – Тень сморщился, – они не настолько бедны, чтобы быть щедрыми.
– А торговцы, значит, настолько? – скривился Ритул.
– Они умнее, – серьезно ответил Тень. Он чувствовал себя так, словно по ошибке съел целую горсть песка.
– Может быть, отложить совет? – тихонько спросил удр, наклоняясь к самому лицу Тени.
– Зачем? – удивился тот.
Покачав головой, удр выпрямился, а Тень Орла снова «поплыл», теряя представление о происходящем. Он видел, как взметнулась волна человеческого возмущения, как вскочил с перекошенным от гнева лицом тот молодой грек… или перс… словом, тот самый, который принес на блюде голову несчастного, как, потрясая кулаками, кто-то вскочил на скамью…
– Уйми их! – раздраженно бросил Тень, и забытье накрыло его, как волна.
Когда он пришел в себя, в тронном зале было тихо.
Оказалось, Ритул навел порядок предельно просто: выставил перед троном десяток лучников. Подействовало замечательно.
– Объяви им, что от каждого полноправного гражданина полиса изымается одна шестая часть имущества. Для спасения города от военной угрозы, – распорядился Тень. – Деньги, вещи, скот и прочее должны быть сданы сегодня, до заката. Неподчинившиеся будут закованы в железо и проданы на галеры.
Горожане зашевелились.
– Нет такого закона, чтобы свободных обращать в рабство, – высказался, наконец, кто-то с задних рядов.
Лучники мгновенно повернулись в его сторону и наложили стрелы.
– Есть, – возразил Тень Орла, – я его только что издал. И вы ему подчинитесь!
Слабый голос советника звучал в полной тишине и легко достигал ушей всех собравшихся.
– Господин советник, – голос раздался со стороны купцов. Часть лучников мгновенно переместились туда, но говорившего это не смутило. Он даже встал. Это был старшина цеха ткачей, Полифем. – Я внесу свою долю. Для спасения города это сделают все ткачи. И все рыбаки, я говорю здесь и за них. Но я хотел бы знать, и, думаю, совет меня поддержит – почему Тень Орла расплачивается с кочевниками нашим золотом, а со своими наемниками – деньгами «помойных крыс»? И если в городе появилась новая аристократия, почему ее представителей нет в совете?
– Объяснись, – в запальчивости потребовал Ритул.
– Объяснять тут нечего. – Полифем поднял над головой и, не спеша, развернул свиток. – Кое-кто из присутствующих владеет благородным искусством чтения и не даст мне солгать.
– Что за тряпкой ты тут машешь, Полифем? – подал голос бритый наголо Кастор.
– Копия, снятая с соглашения, заключенного господином советником с неким Левкипием, – в голосе ткача явственно прозвучало омерзение, – «…обязуются ссудить господина советника двумя сундуками серебра бессрочно и без взымания процентов. Взамен господин советник обязуется предоставить «продавцам сладких снов» право ввозить товар без пошлины. Всех же прочих, кто будет замечен в подобном, хотя бы сумма провезенного не превышала медного обола, должно пытать и казнить…»
– Кто-то нас предал, – заметил Ритул и потянулся за мечом.
Лучники явно растерялись, не зная, в кого стрелять. Совет города в одно мгновение превратился в безобразную базарную склоку. Все орали одновременно на Тень, на Левкипия, друг на друга, перепало на каленые орехи и царской родне. Те не остались в долгу и облили грязью жрецов, за то, что не смогли предсказать такого позора, и получили в ответ обещание тридцати трех несчастий на головы всех неверующих.
– Глупцы, – прошептал Тень, – какие же вы глупцы! Я же пытаюсь вас спасти!!!
Несмотря на шум, его услышали.
– Нас? – старик в персидском халате презрительно сощурился. – А может быть, себя?
– Да мне плевать, – откровенно признался Тень Орла, – я умираю. Неужели никто этого не видит?
Советник и сам не знал, громко он произнес эти роковые слова или тихо, были они кем-нибудь услышаны или нет. Ему было плохо, и становилось все хуже. Воля и неистовая страсть, на которых он держался вначале, гордость, что пришла на помощь к середине, и равнодушие, которое поддержало его в самом конце, закончились, как когда-нибудь заканчивается все в этом мире, кроме песка в часах. Тень уронил голову на жесткую спинку высокого трона, заказанного аж в Анатолии, и потерял сознание.
Он не видел, как рванули к трону наперегонки Миний, старик-перс, жрец Посейдона и Монима. Впрочем, Ритул успел первым. Он подхватил тело господина за плечи и под колени и скрылся в маленькой, почти незаметной дверце за троном, оставляя за спиной небольшой мятеж. Для прикрытия лучники выстроились полукругом и выпустили несколько беспорядочных стрел.
Крики пораненных, вместо того чтобы остудить горячие головы, только добавили огня. Кто-то уже переворачивал скамьи, из-за пояса появились ножи. Сторожившие двери наемники потянули из ножен длинные северные мечи. Затрещала златотканая парча…
– Материя греческая, шкатулка серебра за десять локтей. Ваза старинная, эллинской работы…
Голос, который среди всего этого безумия звучал так обыденно, громким не был. Хотя тот, кому он принадлежал, вообще-то прикрикнуть умел. Но не считал нужным это делать. Давно уже. Лет пятнадцать, как.
Первым сообразил, что происходит, жрец бога Хальбы. Он толкнул служителя храма Посейдона, а заодно и одного из царских родичей, оказавшегося поблизости от его острого локтя.
– Даний!
Имя, произнесенное едва не шепотом, вызвало лавину. Лавину тишины. Вспыхнувший мятеж стремительно шел на убыль. Именитые граждане теряли интерес к драке так быстро, что мертвая тишина упала на тронный зал раньше, чем перестала качаться и наконец-таки упала несчастная ваза эллинской работы.
Правитель Акры стоял рядом с троном, скрестив руки на груди, и смотрел на своих граждан совсем не пронзительным, не гневным… даже, пожалуй, не строгим, а просто очень внимательным взглядом.
– Я думал, ты мертв, – брякнул простодушный Миний в полнейшей тишине, высказав то, о чем помалкивали более хитрые.
– Теперь ты так не думаешь? – спросил Даний, щуря серые глаза. – Ты рад?
Миний смешался.
– Похоже, все господа советники рады до полусмерти, – усмехнулся Даний, – это вдохновляет.
Неспешно правитель обошел трон и опустился на подушки.
– Вознесем молитвы за чудесное выздоровление повелителя! – опомнился жрец храма Ахура-Мазды и повалился в проход, оборотясь к солнцу.
– Заметил? – Молодой Даг, стоящий в дверях, легонько толкнул Ингвара. – Как он их сразу всех к ногтю… Мертвая хватка!
– А откуда он взялся? – удивился Ингвар.
– Вот увидишь, этот болтун в парче объявит, что он сошел с небесной колесницы весь в золотом сиянии, – фыркнул Даг.
