– Барашка не будет, – Даний медленно, полукругом обошел повара и уселся на низкую скамью напротив, ничуть не опасаясь, что раб может быть вооружен. В руках он держал лепешку. В два точных движения он сбил печать с горшочка, обмакнул лепешку в мед и с аппетитом вонзил в него зубы. Керболай без всякого удовольствия отметил, что бывший правитель города владеет даром, которому можно лишь позавидовать: в любых обстоятельствах он умудряется выглядеть совершенно на своем месте – и в тронном зале, и в этой полутемной кладовой, в компании со странными личностями, похожими на разбойников… Самому повару было здорово не по себе.
– Ты похитил меня, чтобы убить? – обреченно спросил он.
Даний с набитым ртом выразил удивление бровями.
– Тогда зачем? Не хочешь же ты сказать, что просто так пошутил.
– Какие шутки! – Даний обтер руки какими-то старыми тряпками и отбросил их под скамью. – Убийца у нас ты, а не я. Может быть, для тебя смерть – шутка что надо. Для меня – это дело серьезное.
– Значит, все-таки смерть. – Керболай оглянулся на дверь, но встретился глазами с Чиони и плечи раба опустились. – Не могу тебя осуждать… Только жалею, что не удавил тебя первым.
– Напрасные сожаления – верный путь к язве, – авторитетным тоном заявил Даний, – а убивать тебя пока никто не собирается. Речь идет вообще не о твоей смерти.
– В ночь, когда в Акру пришли чужаки, с ними был человек – негромко вступил Шан, и его голос сразу завладел вниманием Керболая, – ты не мог его не заметить. Он был таким же, как я.
– Верно, – медленно кивнул Керболай, – был там один желтолицый. Но он погиб.
Даний болезненно дернулся, с тревогой взглянув на Чиони. Но у девушки вместо ее прекрасного лица была «маска для беседы с врагом». Шан и подавно был бесстрастен.
– Как он погиб, раб? Где его тело?
– Тело? – Керболай мотнул головой. – Но я не знаю! Наверное, в саду, в яме. Вместе с остальными.
– Ты его достанешь.
– Ты спятил, оборванец! – Керболай возмутился так, что даже бояться забыл. – Ты хочешь, чтобы главный повар дворца правителя Акры, как худая собака, рылся в яме с мертвецами?
Даний пожал плечами.
– А почему бы нет? Я в свое время не гнушался сам хоронить своих воинов. И несколько дней, отгоняя грифов, везти в седле мертвого товарища, привязанного к собственному телу…
Слушая эту речь, Керболай все больше зеленел. А под конец сложился пополам и выбросил на пол свой завтрак.
Чиони презрительно улыбнулась.
Даний выразительно цокнул языком, и во взгляде его светлых глаз впервые за все утро мелькнуло что-то, похожее на досаду.
– Что за жизнь! Все приходится делать самому. – Он протянул открытую ладонь.
Керболай недоуменно уставился на нее. Затем поднял глаза.
– Ключ, – сказал Даний. Очень спокойно сказал. Так спокойно, что Керболай сначала даже не понял, что разговор закончен. А вместе с ним, неизбежно, должна закончиться и его жизнь. И тогда он закричал, тонким фальцетом, как в детстве, когда за воровство и лень надсмотрщик порол его на заднем дворе старой, разлохмаченной веревкой.
* * *
Пока Ингвар проталкивался к Ритулу сквозь плотную толпу, он вспотел. У самого помоста, где горожане теснее всего налегали на цепь охраны, ему уже не хватало локтей, и он потянулся к ножу. Но тут вязкая человеческая масса вдруг закончилась, и он почти упал на помост, у ног Тени.
Ритул быстро нагнулся.
– Корабли! – полукрикнул-полувыдохнул Ингвар.
– Что? – не понял Ритул, холодея.
– Корабли горят. Все девять.
– Скфарны?
Тень, стоявший в некотором отдалении, поймал последнее слово и повернул голову… Но спросить ничего не успел. Раздался зычный крик на неизвестном наречии. И в то же мгновение пять острых ножей одновременно покинули ножны.
Вернее, попытались покинуть…
Первый отчего-то застрял в чехле. Позднее его обладатель клялся, что почувствовал на своем запястье ледяную руку, а «глазами души» разглядел немыслимо прекрасный лик снежноволосой воительницы в полном воинском доспехе. Второй нож из-за плотности толпы оказался прижатым к бедру. Третий устремился к горлу ненавистного чужака, но по неизвестной причине вдруг отклонился в сторону и упал далеко за помостом.
Четвертый в неимоверном прыжке перехватила Эвридика.
Пятый нашел свою цель, глубоко войдя в плечо Тени Орла.
Советник, мгновенно ослабев, опустился на помост, зажимая рукой быстро расплывающееся красное пятно на белом шелке плаща.
Стражи сомкнули ряд, закрыв господина собой и полностью отгородив его от толпы, которой, казалось, совершенно не было дела до того, что на площади убивают их господина… или тирана? Толпа услышала и подхватила одно страшное слово: «скфарны». Толкаясь, падая, давя друг друга, горожане устремились к своим жилищам, лавкам и мастерским. Площадь пустела на глазах.
Ритул растерянно оглянулся. Нахлынув на помост, горожане, испуганные нападением кочевников, умудрились снести и разломать крытые носилки правителя. Сам помост, правда, еще держался, но столбы, на которых был укреплен навес, уже трещали и шатались.
– Господин, – Ритул упал на колени рядом с раненым советником, – сколько у нас будет времени, если они снесут навес?
Тень, сощурясь, смотрел на солнце, которое упрямо карабкалась вверх по небосводу, не обращая внимания на все безобразия, что творились внизу, под его светлым ликом.
– Боюсь, что нисколько, – как-то очень спокойно сказал он. – Ты и в самом деле только догадывался? Или все-таки знал, кто Они такие?
– Кто – они? – не понял Ритул. Удру в этот момент было слегка не до теологии. На его глазах стремительно мелело людское море, но откатная волна грозила затопить небольшой островок, где держали оборону против спятившего демоса горстка стражей и один старый израненный пес.
Один из столбов вдруг затрещал и повалился. Ритул метнулся туда, но не успел. Корабельный парус, натянутый над помостом, свернулся – и слепящее полуденное солнце ошпарило того, кто лишился имени, став Тенью Орла. Судорожно вскинув здоровую руку, Тень попытался закрыться плащом. И в этот момент затрещал и повалился другой столб, охрана дрогнула и отступила, и людская масса ринулась прямо через помост. Схватив господина, Ритул закрыл его собой и куда-то потащил… вернее, тащила толпа, он лишь старался по возможности не дать ему упасть. Страшная, как улыбка палача, Эвридика, держалась рядом, обеспечивая некоторый простор. Ее клыков все же побаивались, репутация у псов Дания в Акре была еще та! На выходе с базара их толкнули в какой-то проулок, узкий, как путь в рай для богатого, по религии госпожи Франгиз. Тут напор немного ослаб, людская река свернула в другое русло, и Ритул получил возможность перевести дух.
