– Она… необычная женщина.
– Конечно, – сразу согласился Танкар, – между прочим, это шобы ты знал, один отважный воин из-за нее потерял целое царство. Прекраснейшее из царств.
Йонард встрепенулся, являя собой один сплошной знак вопроса.
– Наш бывший правитель Даний, да хранят его боги в узилище, и наш новый, но от этого не менее дорогой брат Рифат – родичи.
– Я заметил, что они схожи лицом и повадкой, – отозвался Йонард, – но думал, это от того, что они оба – высокородные господа.
– Они родные братья. Да. И не удивляйся, пожалуйста, так старательно. Для гражданина Рима это как-то даже неприлично. В вечном городе бывало и не такое. Между прочим, Рифат – старший. Безрукавку, которую он уже пятнадцать лет не спускает с плеч, так шо все думают, он в ней и родился – ее своими руками вышила ему Франгиз. Она была просватана за Рифата, и престол Акры должен был занять именно он, а не Даний. Но отец их, Иданфирс, сказал: не сумел удержать женщину, не удержишь и власть, тем более, шо она тоже женщина. В некотором роде… Вот так, брат мой, Йонард.
– Как же Даний сумел завоевать чужую невесту? – удивленно спросил Йонард.
– Сомневаюсь, шо он ее завоевывал. Даний – не воин. Он игрок. Хороший игрок, – уточнил Танкар, – и везучий. Он ее выиграл. Рука судьбы метнула кости, и выпало две шестерки. Она полюбила его, и из ее рук он получил диадему.
– Да… – тихо, почти про себя проговорил Йонард, – любовь такой женщины способна изменить лицо мира. И она же может разрушать города.
– Глупость, – фыркнул Танкар. – Любовь – это священная амброзия, дар богов. Она всегда благословенна. В яд ее превращает человеческое в нас.
– Ты говоришь так, словно тебе самому довелось испить этой амброзии, – с любопытством заметил Йонард.
– А мне и довелось, – не стал отпираться Танкар. Он откинулся на подушках и вытянул ноги. – Давно дело было…
Я тогда еще моложе тебя был, а Вани – совсем соплячка. Мать была жива. Отец взял меня с собой в Кафу, помочь проследить за погрузкой. Ну и за спиной посмотреть… В порту я сошел с корабля, шобы выпить вина в таверне, купить Вани какое-нибудь колечко и вообще пройтись. Только далеко я не ушел. Шагах в десяти от нашей посудины собралась небольшая толпа. Мне стало интересно, и я протолкался вперед. Оказалось – ничего особенного: девчонка нищая танцует. Молоденькая! Показалось, совсем недавно за мамкину юбку держаться бросила. Ей и впрямь в ту пору еще пятнадцати не было. Худая, смуглая. Одета в лохмотья, которым самое место на заднем дворе. Босая. Но чистая. Зубки белые, ровные, как у акулы. И глаза отчаянные. Такие глаза, которые раз увидишь – все, считай, пропал. Я и пропал. Стоял так, словно меня заворожили. Уже и народ весь почти разошелся. И тут я заметил, шо девчонка-то на меня поглядывает. И вроде бы даже улыбается. Видно, усекла, шо я с самого полудня на нее любуюсь, с места не сошел. Я уж совсем хотел было заговорить. Но тут Танат вынес на нас компанию молодчиков, которые явно с самого утра кувшин наклоняли и так устали от этой работы, шо на ногах не стояли…
На этом месте Йонард фыркнул.
– И ты благородно спас девушку, а она в благодарность подарила тебе…
– Я ее действительно спас, – подтвердил Танкар, – и спрятал на нашем корабле. Потому шо понял, шо она почему-то портовой стражи боится едва ли не больше, чем своих обидчиков. Мне это показалось странным, но к тому моменту было уже наплевать: пусть хоть все странности мира окружают мою красавицу. Я предложил ей плыть со мной в Акру, сказал, что корабль этот принадлежит моей семье и, как только вернется отец, я попрошу у него разрешения жениться.
Йонард присвистнул. Он был порядочно удивлен.
– А что она?
– Она страшно смутилась. И убежала.
На следующий день я пытался разыскивать ее по трущобам, расспрашивал бродячих торговцев и фокусников – бесполезно. Она как сквозь землю провалилась. Я не хотел возвращаться! А перед самым отплытием на борт, изрядно напугав отца, неожиданно вломилась стража, и не портовая, а дворцовая. Мы уже решили – смерть наша пришла. Но – ошиблись. Десятник передал богатый подарок для меня: настоящий дамасский кинжал в ножнах из шкуры льва. И таможенные льготы для всех кораблей семьи. На неограниченный срок. Оказалось, нищенка, которую я нечаянно спас – дочь самого правителя, Алкмена. Она имела скверную привычку сбегать из дома и танцевать в порту.
– И что, ты больше никогда ее не видел? – спросил Йонард, помимо воли попавший в ловушку этой невероятной истории.
– Отчего? Кафа не так далеко от Акры. Я с ней увиделся ровно через полгода. И до сих пор вижусь.
– Она же царица. И жена царя!
– Ну и шо? – великолепным образом удивился Танкар. – Убегать из дворца она не разучилась.
Йонард покрутил головой. Сказать, что он был ошарашен, значило ничего не сказать.
– А я-то все удивлялся, почему в Кафе все прошло так, словно маслом смазали. Розовым, индийским. Теперь не удивляюсь.
– Кстати, насчет масла, – подхватил Танкар, – ты не забыл, куда горшочки-то заныкал?
Йонард досадливо отмахнулся. Он был весь захвачен неожиданной мыслью: если Танкар, рыжий, тощий, беззубый смог добиться любви царицы, да так, что она не побоялась рискнуть своей жизнью, чтобы наставить рога своему венценосному супругу – тогда что может помешать ему, Йонарду?
Он приподнялся на руке.
– Собираешься остаться здесь, убить Дания и занять трон? – глядя в сторону, спросил Танкар. Йонард от такой прямоты даже вздрогнул.
– Или хочешь взять ее с собой. В седло, позади себя. Дом – поле, крыша – небо…
Йонард сел.
– А какое тебе, собственно, дело, чего я хочу?! Ты же меня не спрашивал, когда влез в постель к царице! Вот так живешь, а потом узнаешь что твой властелин на самом деле сын твоего приятеля.
Сонная расслабленность вмиг слетела с Танкара. Йонард даже не понял, что произошло, настолько быстро это случилось. Он вновь обрел способность видеть, слышать и отчасти соображать, лежа на животе, прижатый сверху худым, но тяжелым телом Танкара. Похоже, у горла его неподвижно замер кинжал. Надо думать, дамасский. С ножнами из шкуры льва. Хорошо, должно быть, режет. В Дамаске худых клинков не делают… Глаза рыжего торговца оказались совсем близко. И были они как два бездонных колодца, из которых на Йонарда взглянула смерть.
– А вот об этом ты будешь молчать даже под пыткой, – спокойно и четко произнес Танкар, – ты понял? – Почти помимо воли Йонард кивнул. – Алкмена может погибнуть из-за своей собственной неосторожности. Но от моей я ее уж как-нибудь уберегу.
– Даже если придется убить друга?
– Надеюсь, шо не придется, – веско произнес Танкар. Он отодвинулся, и Йонард с изумлением понял, что ножа у приятеля в руках нет. Он вообще не доставал оружия!
Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Берг почувствовал, что его «отпускает». Он убивал и рисковал быть убитым чуть не с рождения. Но вдруг понял, что смерти-то он, пожалуй, не видел. До сих пор.
