К концу моей речи дама совершенно обалдела.
Вздохнула, дважды моргнула, повела носом и наконец сказала:
— По-вашему, он утонул, чтобы вам напакостить?
— А какая еще может быть причина, раз у него водобоязнь
и купаться он не любил?
— Ну уж это совсем глупость. Ему-то что за радость,
если он в морге?
— Вдруг ему заплатили? И теперь вы получите эти деньги.
Может, он вас любил без памяти, а у вас какая-то неизлечимая болезнь и вам
срочно нужна операция.
— Нет у меня никакой болезни, — испугалась Рахиль
Моисеевна.
— Откуда мне знать? — не поверила я.
— Я справку принесу.
— Вы лучше справку принесите, что вчера болели.
Выглядите прекрасно. Слушайте, — озарило меня, — а вас не посещала
мысль избавиться от мужа? Очень удобный случай.
— Я не поехала с ним, потому что он запретил.
Сказал, что дело важное и я там, то есть здесь, не к месту.
— Вот видите, что я говорила? — обрадовалась я.
— И вовсе он не собирался топиться. Он сказал, что мы
разбогатеем. Сказал, что, кажется, везение само идет в руки. Что это за везение
такое, если он в морге? — нахмурилась Рахиль Моисеевна.
— Действительно, — согласилась я. — А от кого
он надеялся получить деньги?
— Не знаю. Он в последние дни был страшно таинственен,
все руки потирал и улыбался.
— Но деньги он намеревался получить в моем доме? —
уточнила я.
— Чего бы ему сюда так рваться?
— Выходит, он хотел меня ограбить?
Рахиль Моисеевне это не понравилось.
— Вы меня не путайте, — рыкнула она.
— Тогда объясните, как он намеревался их получить.
— Ну, я думала, что он.., что у него что-то есть на
вас. Не зря болтают, что вы Артемьева отравили.
— Значит, он хотел меня шантажировать?
Это предположение понравилось ей даже меньше первого.
— Мой муж порядочный человек.
— Он маляр? — нахмурилась я, а когда Рахиль
Моисеевна вытаращила глаза, я продолжила:
— Мы собирались покрасить купальню. Другого способа
честно заработать здесь я не вижу.
— Понимаю, куда вы клоните, — вновь сведя брови к
переносице, сказала дама. — Допустим, мой муж действительно намеревался..,
но это лишь доказывает, что речь идет не о несчастном случае, а об убийстве. У
вас был повод разделаться с ним.
— Не было, — покачала я головой. — Потому что
ваш муж меня не шантажировал. Скажите, а он вам ничего не говорил о том, что
надеется здесь кого-то встретить?
— Нет.
— И даже не намекнул, каким компроматом располагает?
— Так я вам и скажу, — ощетинилась вдовица. —
Я хочу получить свои деньги.
— За что? — искренне удивилась я.
— Хоботов погиб, и я имею право на компенсацию. —
Тут она, вспомнив о вдовстве, вновь зарыдала, но не продолжительно.
— Это в Госстрах, — покачала я головой. —
Если Хоботов, конечно, застрахован.
— Сколько вы готовы заплатить за мое молчание? —
деловито осведомилась Рахиль Моисеевна, а я честно ответила:
— Ни копейки. Я принципиально не плачу шантажистам и
вымогателям.
— Конечно, вы их убиваете, — саркастически заметила
она. — Но со мной этот номер не пройдет.
Я немедленно отправляюсь в милицию.
— Отправляйтесь. И не забудьте рассказать, как вы
требовали у меня денег за молчание.
Рахиль Моисеевна с невероятной для такой массы подвижностью
бросилась к двери, повернулась, погрозила мне кулаком, что выглядело совершенно
неинтеллигентно, и прошипела:
— Ведьма… — И скрылась с глаз, зато из-за другой двери,
выходящей в смежный коридор, появилась Софья.
— Поздравляю, — сказала она мрачно. — Умеешь
ты довести людей до белого каления.
— Подслушивать нехорошо.
— Я не подслушиваю, я стою на страже. Ну что, дела
хреновые?
— Хуже, чем ты думаешь. Уверена, Аглаю с Хоботовым
убили. Независимо от того, что решат в милиции, мы обязаны разобраться, потому
что выходит…
— Убийца кто-то из своих, — закончила мою мысль
Софья.
— Желательно узнать, кто он, раньше, чем это узнают в
милиции, — кивнула я.
— Чтобы внести соответствующие коррективы.
— Какие еще коррективы? — нахмурилась я.
— Соответствующие. Что, если подозреваемым окажется
Макс?
— С какой стати? — Я даже приподнялась в кресле от
возмущения.
— Это я к примеру сказала, — махнула рукой
Софья. — Если их шлепнула Крыся, тоже не очень хорошо. Лучше бы кто-нибудь
из литературных дам, эти мне по барабану. Главное, что ни ты, ни я грех на душу
не брали, — и с сомнением посмотрела на меня.
— Чем болтать чепуху, давай подумаем, что мог раскопать
Хоботов, — предложила я немного спокойнее.
— Уже думали, — вздохнула Софья. — Кто его
знает? Предположительно, какое-то черное пятно в биографии здесь
присутствующего. Первой на ум приходишь ты, но если ты в убийстве ни ухом ни
рылом, значит, кто-то другой. К примеру, те же литературные дамы. И Павел. А
что? Хоботов ведь сказал, что не ожидал здесь увидеть некую персону. А кого он
не ожидал увидеть? Того же, кого и мы: Павла, а еще этого Алексея.
— На кой черт Аглае секреты Павла и Алексея?
Кстати, ты собиралась узнать, что это за голуби.
— Не все так быстро, как хотелось бы. Предположим, речь
идет о наших литературных дамах: Татьяне, Валентине и Марине. И кто-то из них
утопил Хоботова и сбил машиной Аглаю. — Софья вздохнула. Разумеется, мне
такое утверждение тоже казалось неубедительным, но что делать, если другого-то
не было.
— Татьяну можно смело вычеркнуть из списка, —
сказала я. — В доме ее не было.
