— Другой причины? — не поняла я. — Что вы
имеете в виду?
— Уверен, вы все прекрасно поняли. Это первое.
А теперь второе: не вздумайте играть со мной. Себе дороже.
— Звучит довольно вызывающе. Сразу хочется оголить
плечо или рухнуть вам на руки в притворном обмороке. Как вы на это смотрите?
— С восторгом. Как еще можно смотреть на вас?
Другое дело, что вы хотели бы получить взамен?
— А что я могла бы получить? — невероятно
заинтересовалась я.
— Ничего, — засмеялся он. — В этом-то все и
дело. Так что не старайтесь понапрасну.
— Такого не бывает, — отмахнулась я. — При
известном старании…
— Так вот вы где, — услышала я и заметила Ирину.
Она шла нам навстречу.
— Берегись этого парня, — сказала я, поцеловав
ее. — Он профессиональный соблазнитель. — Павел Андреевич в ответ на
мое заявление загадочно улыбнулся.
Мы вместе поднялись в холл. Дверь в столовую была распахнута
настежь, я увидела Макса (он поздоровался со мной, пряча глаза), Софью, сидящую
в кресле и играющую туфлей, Валентину, которая, как всегда, курила, Скворцову с
заспанным личиком и Алексея, с унылым видом прогуливающегося вдоль стены.
— Где Кристина? — спросила я, ни к кому в
отдельности не обращаясь.
— Они не будут завтракать, отправляются подавать
заявление, — сообщила Софья.
— Так рано?
— Заявления принимают с девяти, так что в самый раз.
Чем скорее Крыся окольцует парня, тем лучше… Для всех, — добавила Софья
после паузы.
— Прошу за стол, — сказала я громко, потому что
Наталья сделала знак, что все готово. Усаживаясь за стол, я вспомнила, что
вчера Макс был с девушкой, и спросила:
— Где Ольга?
— У нее какие-то дела в городе. Обещала приехать к
обеду.
— Наташа, а что Хоботов? Уехал?
— Не знаю, куда он подевался. В комнате его нет, а
машина на стоянке.
— Странно. Не может же он до сих пор купаться.
Я была на реке и никого там не видела. Надо его найти.
— Семеныч в гонг бил, — сказала Наталья, —
чтобы все собрались. Я попросила его поискать Хоботова.
— А где Аглая? — спросила Серова.
— Уехала рано утром.
— Она вчера говорила о каком-то срочном деле, —
вспомнила Скворцова. — Впрочем, скорее всего, врет по обыкновению. Какие у
нее срочные дела?
— Она собиралась заняться архивом и вдруг
уехала, — пожала я плечами, слишком поздно сообразив, что допустила
бестактность, взгляд Валентины, обращенный ко мне, пылал негодованием.
— Зачем ей архив? — нахмурилась Валентина.
— Собирается писать биографию Бориса, — ответила
Софья. Валентина нервно передернула плечами, а Скворцова хихикнула.
— Опять врет. Ее письма интересовали. Что-то связанное
с Татьяной. Вчера по пьянке болтала, что выведет ее на чистую воду. — Тут
Скворцова вспомнила про Макса и закашлялась, пытаясь скрыть неловкость. —
До сих пор не могу прийти в себя, — пожаловалась она, — после всех
ночных ужасов.
— Каких еще ужасов? — нахмурился Макс.
«Только этого не хватало», — скорбно подумала я, но
вмешиваться было уже поздно.
— Ты что, не знаешь? Какой-то маньяк расхаживает по
вашему дому, — затараторила Скворцова.
— Ночью ты говорила, что это Костас, — напомнила
я.
— Ночью все мыши серы, — немного невпопад ответила
Марина, а Серова презрительно усмехнулась:
— Особенно если выпьешь лишнего.
— Ничего подобного. Если ты намекаешь, что мне все
привиделось, спешу заверить: есть вполне материальное подтверждение этому
факту. Маньяк оставил надпись на двери кабинета Бориса кровью.
— Кетчупом, — поправила я.
— И что там было написано? — спросила Ирина, до
той поры занятая салатом.
— «Мужеубийца», естественно, — хмыкнула Софья.
— Господи, какой ужас, — прижав руку к груди,
сказала Ирина, а Макс хмуро бросил:
— Это Крыська. Разозлилась, что ей пришлось просить
тебя о помощи, и вот результат.
— У нее вчера были дела поважнее, чем вытворять
глупости, — вступилась я за падчерицу. — Они только помирились с
Игорем, и вполне естественно…
— Говорю, это Крыська. Я слышал, как она ходила на
кухню, — продолжал упираться Макс. — И спали они в разных комнатах. Я
еще удивился, наблюдая их прощание. Гектор и Андромаха.
— Довольно странно, — удивилась я.
— Ничего странного. Придумала критические дни, а сама
надписями развлекалась. Ты же знаешь Крысю, главное, ближнему напакостить, а
удовольствие потом, точнее, напакостить ближнему первейшее удовольствие.
Говорю, она ходила на кухню, а потом поднималась по лестнице.
— Вы тоже ходили наверх, правда, чуть позднее, —
вдруг сказал Алексей.
Все перевели взгляд с Макса на меня, Павел усмехнулся, а я
неожиданно покраснела.
— Мы подняли страшный шум, когда обнаружили
надпись, — пришла мне на помощь Софья, — и, кажется, переполошили
весь дом. Кто-нибудь спал этой ночью?
— Я прекрасно спала, — заметила Валентина. —
И ничего не слышала. Я так и не поняла, что произошло?
— Кто-то залез в студию, вытащил из кладовой портрет
Лары, но свистнуть не успел, его засекла Марина Федоровна, — вкратце
поведала Софья.
— Ты хочешь сказать, что кто-то вот так запросто ходит
по дому? — нахмурилась Валентина.
— Неужели тебе будет приятнее, если я подумаю, что
картину хотел свистнуть кто-то из своих, то есть из здесь присутствующих?
— Может быть, это шутка? Вроде дурацкой надписи на
двери?
— Марина утверждает, что видела какого-то мужчину.
Пошла за ним в студию и…
— Не много ли мы вчера выпили? — вторично
предположила Серова. Марина пошла пятнами.
— Я, в отличие от Аглаи, пьяной не была. И утверждаю,
что видела типа…
