– Милости прошу, гости… – хозяин усадьбы на секунду замялся, но затем добавил: – дорогие. Чупай! – окликнул боярин кого-то из слуг. – Проследи за гостями, чтоб всего было в достатке!
– Сделаем, – Чупай с поклоном удалился, на ходу раздавая приказания, кому куда становиться, куда заводить лошадей, где распрягать сани.
– Прошу в дом, – ласково улыбнулся Жирослав.
Вадим чуть подотстал. Воевода, заметив взгляд князя, спешно подошел.
– Устроишь людей – подымись в терем и держи ухо востро, – шепнул Вадим воеводе.
Бряг хитро прищурил глаза и едва заметно кивнул головой, мол, обижаешь, княже…
Боярин, сопровождая гостей, первым поднялся на крыльцо. Почти перед самым его носом дверь распахнулась, едва не сбив боярина.
– Вадим! – радостный девичий голос пропел, словно соловей.
– Квета, – князь руссов оттеснил Жирослава в сторону, широко распахивая объятия. – Квета, да тебя не узнать!
Девушка кинулась вперед… Она хотела с разбегу очутиться в этих объятиях, но сбоку раздалось нервное сопение отца. Соблюдая приличия, она позволила только взять себя за руки. Объятий не получилось…
– Вадим, я так рада, так рада…
– Квета…
– А где же Валуй? – девушка выглянула из-за плеча князя и окинула взором его спутников.
– Нет Валуя, – продолжая улыбаться, ответил Вадим, – в Новгороде он остался… дочь у него там…
– М-м…
– Пойдемте в дом, – подал голос боярин, зажатый у стены дверью. – Чего напрасно…
– Пойдем, Вадим, – Квета поманила князя за собой. – Я батюшке все-все рассказала…
И отчего Вадиму почудилось, что это ее все-все значило нечто большее…
– Как вы меня спасли от татей… от Бокула Шибайло, помнишь?
– Как не помнить – помню!
Гости проследовали в большой зал, где уже горели глиняные светильники и несколько толстых сальных свечей. Тут же, важная как пава, в зал вошла хозяйка. Высокая и статная, в синем платье, с аккуратно забранными волосами.
– Бажана… – заприметив супружницу, окликнул боярин.
Она подошла. При виде мачехи у Кветы скривились губки.
– Вот, – Жирослав указал на Вадима, – будем знакомы…
– Так вроде знакомы мы, в прошлый-то раз… – перебила его Бажана.
– Се князь руссов – Вадим Белозерский.
Женщина недоверчиво посмотрела на мужа, потом на Вадима, на Квету, что продолжала держать гостя за руку, и вновь на мужа.
– Князь руссов? – она тряхнула головой, и ее серебряные височные кольца
[58]
издали тонкий мелодичный звон.
– А что, Бажана, прям и не вериться тебе? – цокнув языком, спросил Вадим. Он не стал дожидаться ответа, а обернувшись к боярину, вопросил. – А где ваш пострыленыш… Растислав, кажется…
– Так тут он, – поспешил заверить Жирослав, – сейчас кликну… пошлю за ним…
Краем глаза Вадим уловил движение Бажаны – «Ты смотри, как напряглась…»
– Прошу к столу, – хозяин усадьбы сделал гостеприимный жест. – Бажана… Квета…
Гости стали усаживаться. Жирослав тут же отослал дочь к себе. Девушка вспыхнула румянцем.
– Батюшка, а как же гости? Я хотела…
– После, – оборвал ее боярин.
Квета стрельнула глазами в сторону князя руссов. Вадим перехватил ее взгляд и ласково улыбнулся. Девушка, зардевшись пуще прежнего, чуть не приплясывая, выбежала из зала.
На стол расторопные слуги уже начали выставлять яства. А боярин увлек супругу за локоток и что-то усердно втолковывал ей в уголке. Их шептание продолжалось не более одной минуты, после чего женщина, недовольно фыркнув, удалилась из помещения.
* * *
В зал ворвались ароматы чеснока, и следом на столе появилось несколько жирных гусей, зажаренных до румяных корочек. Слуги внесли ковриги
[59]
. Вадим, да и Павел, пребывая в этом времени, уже успели оценить местную кухню. Она была с виду простой, но четко бьющей в цель. В особенности друзьям нравился хлеб. Пшеница в здешних краях была роскошью, а вот рожь, ячмень и овес родились на славу. Муку еще не научились измельчать в пыль, и оттого хлеба часто запекали с попадающимися половинками зерен. Но именно этот факт придавал ковригам неповторимый вкус и приятную сытность.
Далее последовали разносолы…
В больших глиняных тарелках заманчиво расположились огурчики, источающие ароматы дуба, и капуста с яркими вкраплениями брусники и клюквы. Большие лопухи черных и белых груздей разместились на тарелках поменьше, обильно политые сметаной. Павел, восседавший рядом с Вадимом, толкнул друга локтем.
– Икра…
– Отлично, – согласился Вадим.
Слуги поставили рядом с князем руссов глубокую тарелку с бледно-желтой икрой.
Юски, едва пристав со своего места, бегло оценил сей деликатес и изрек со знанием дела:
– Щучья…
В довершение, на столе появились кружки и крынки с ароматной брагой. У гостей навернулись слюни…
– Рад видеть у себя в доме столь именитых гостей, – поднял боярин первый тост, когда слуги окончили сервировать стол. – Хочу выпить за здоровье князя руссов на многие лета.
– Ой ли, – чуть слышно вырвалось у Павла.
Жирослав, однако, не расслышал или сделал вид, что не расслышал. Он продолжил:
– На многие лета, чтоб мир стоял промеж Белоозером и Новгородом.
– Хорошо сказал! – подхватил тост Вадим. – Вот можешь, когда хочешь.
Дружно выпили.
– Угощайтесь… – боярин сделал широкий жест.
* * *
Лишь только три тоста прозвучали за столом в боярском тереме, когда в помещение вошел Радаслав. Он, коротко поприветствовав гостей, подошел к Жирославу и, склонившись над ухом, что-то зашептал.
– Больше двух говорят вслух, – отбросив на блюдо объеденную гусиную ножку, заметил князь руссов. – Что-то стряслось, боярин?
Вадим, верно, уловил беспокойство во взгляде хозяина.
– Гонец к тебе, княже… – боярин жестом отстранил Радаслава.
Пасынок отошел и, пройдя вдоль стола, занял место напротив гостей.
– Вон оно как.… И от кого? – с интересом спросил Вадим.
– От господина нашего, князя Гостомысла.
– Вот тебе новость… – Павел отер рот от следов сметаны.
– Да уж… – протянул князь руссов. – Так чего ждешь – зови гонца!
