«Вот тоже странная привычка, – подумалось Павлу, – ночью с огнем куда как веселей».
– Ну, ты как, Юски? – спросил Павел, когда перевязка была окончена и меря отошли в сторону, укладываться спать.
– Будем жить, – тихо ответил вепс, – хорошо, что не отравленная стрела. Меря часто используют их в бою…
«Значит, жирные – это все же отравленные…» – Павел сжал губы.
– Ты как, Баар? – поинтересовался вепс.
– Хорошо, только голова болит, видать, крепко меня приложили.
– А меня брать поначалу не хотели…
– Что так?
– Так ранен же… какой с меня толк…
– Так взяли же.
– Ну…
– Да ладно, – махнул рукой Павел, – думаю, их главный сразу просек, что мы не просто так тут гуляем… да еще при мечах…
– Даааа, – протянул вепс, – у них таких мечей я не видел.
– Вот и выходит, что мы с тобой не просто пленники, а ценная добыча.
– Выкуп?
– Я им про Вадима наплел… ежели жив друг, то выкупит. Этот детина, что у них тут командует, про Новгород говорил…
– Я тоже слышал, – кивнул Юски, – нас в Новгород погонят, на торг. Хорошо если твой друг и впрямь выжил…
– Обязан! Я пятками чую, что он жив!
* * *
На следующий день их подняли еще затемно. Костер уже горел, воины варили кашу. Запахи были – ух… Только пленникам раздали по корке хлеба и дали напиться воды. И пока оголодавшие вепсы жевали свою скудную пайку, меря наслаждались горячей пищей, смачно причмокивая и жадно облизывая ложки.
Поднимающееся солнце чуть зацепило верхушки сосняка, когда весь отряд был уже на ногах и готовился пуститься в дальнейший путь.
– Да где вас носит? – услышал Павел зычный голос детины, и тут же раздался характерный скрежет полозьев и фырканье лошади.
Он и Юски поворотились на шум и увидели прибывшие сани в сопровождении десятка воинов.
– Так едва словили эту клячу, пряги нат эю! – ответил шагавший впереди низкорослый меря.
Мякки небрежно махнул рукой в сторону пленников. Сани быстро подогнали к вепсам.
– Залазь! – скомандовал все тот же низкорослый, указывая на Юски и Павла. – живо!
Павел с трудом приподнялся с волокуш, сел, а Юски это упражнение далось и того труднее. Без лишних слов вепсы помогли им встать и бережно усадили на сани.
– Что же это вам за почет такой? – шепотом спросил один из мужиков, помогавший им разместиться на санях.
– А ты у них сам спроси, – ответил Павел.
– Ну-ну…
– Слышали мы, как они переговаривались, – приступил к ним другой мужик, – это вы, что ли, их воинов посекли?
Павел чувствовал себя слишком усталым и не ответил. Он лишь многозначительно прикрыл глаза, мол, сами догадайтесь.
– Ну-ну… – протянули мужики и отошли в сторону.
– Пошли! – прогорланил старший меря, и воины, обступив пленников, повторили приказ.
– А ну пошли, кулебы!
– Шевели культями!
– Пшел!
Первыми тронулись сани, а за ними погнали остальных вепсов. Мякки широкой походкой нагнал сани и бросил на Павла ехидный взгляд.
«Да, пошел, ты, сука», – в душе проводил его глава медвежьего рода. Меря высоко задрал голову и прошагал мимо, занимая место во главе колонны. Через минуту к нему присоединились с десяток воинов, которые чуть задержались подле него, а затем пятеро из них встали на лыжи и унеслись далеко вперед.
Привыкнув к жесткому ложу, ибо на дно саней не было положено ни клочка соломы, Павел стал незаметно оглядываться по сторонам. Нет, он особо не надеялся запомнить путь, по которому их везли, нет. Он решил прикинуть шансы. Насколько ему удалось присмотреться, воинов в сопровождении было четыре десятка, ага, еще пятеро ушли на лыжах… А что если это не один такой отряд шастает по вепсским селам? Может статься, что поблизости могут оказаться еще меря. Может, они идут совсем рядом, где-то параллельным курсом. В Новгород!
Пленников Павел насчитал ровно двадцать два человека, включая их с Юски. В основном мужики и отроки. Шли в цепочку, по одному, со связанными за спиной руками. Да к тому же шею каждого обхватывала крепкая веревка и цеплялась за ошейник позади идущего. М-да, опутали знатно – не дернешься. Собственно по тусклым взорам вепсов Павел понимал, что дергаться ребята не намерены.
Они шли, шли… поддерживая особо уставших, чтобы не упали. Упасть – значило остаться в снегу навсегда, видимо, вепсы это прекрасно понимали. И они шли, шли… лишь изредка поднимая глаза, и тогда Павел отворачивал голову от их взглядов. Конечно, они с Юски устроились лучше их. А они, шли, шли…
Но ведь Павел ни о чем меря не просил. Да и не хотел просить усаживать его и Юски в сани.
К полудню один из пленников не выдержал и упал. Вепсы подхватили его и еще несколько сотен метров пытались тащить на себе. Но колонна от этого замедлила шаг, и меря быстро заметили причину заминки.
– Что эя у вас? – громко вопросил один из охранников, переводя копье в боевое положение.
И тут как на грех обернулся детина. Старший меря мгновенно оценил ситуацию.
– Стой!
Дальнейшего Павел видеть не хотел. Он отвернулся и закрыл глаза. До его слуха донеслась короткая ругань, а затем тихий, сдавленный стон – все кончено. Воображение живо нарисовало смертельную картинку. Вот измученного пленника отвязали от всех прочих, отшвырнули в сторону и добили ударом копья в грудь. Его тело останется здесь, у обочины лесной тропинки, на растерзание хищникам, а колонна пойдет вперед. И кто знает, сколько еще трупов оставит позади себя эта процессия.
– Пошли! – раздался голос старшего меря.
И Павел ощутил, как сани вздрогнули и потянулись вперед.
К вечеру их нагнал еще один отряд воинов в волчьих шкурах, в количестве двадцати человек. Павел успел и их пересчитать, так, ради чистого любопытства. Из этого же любопытства он рассмотрел, что вновь прибывший отряд пришел не с пустыми руками. На плечах воины несли длинные свертки шкур с торчащими оттуда босыми ногами.
– Стой! – подал сигнал Мякки, и колонна замерла.
– Что это? – с тревогой спросил Павел, толкая в бок Юски.
Тот обернулся.
Старший меря, состроив довольную физиономию, двинулся навстречу гостям. Короткий обмен приветствиями – и свертки шкур опустили на снег.
– Эй, мякиса, что нового? – пнув один из сверт-ков, спросил Мякки.
– Ламмас, оров, евчен – выбирай! – почти хором ответили прибывшие и заржали в голос.
– Ооо, – облизывая губы, протянул детина, – разворачивай!
Павел переглянулся с Юски, уж больно похожи были произнесенные меря слова на вепсские эпитеты, коими мужчины бепся ласково именовали своих жен, сестер, любимых – лебедушка, белочка…
