– И что?
– А то, что спать мы должны вместе. В целях конспирации, – быстро добавил барон, заметив молнию, сверкнувшую в темных глазах спутницы, – если прислуга заметит, что мы спим отдельно, это вызовет подозрения.
– Ну-ну… Между прочим, у нас в Италии одного господина в целях конспирации кастрировали. Чтобы не возникало подозрений, почему он не женат.
– Хорошая шутка, – Этьенн потемнел лицом, – по-моему, у тебя слишком много спеси, «княгиня». И пора это исправить.
– Ты хорошо подумал? – спросила Джованна. – Последствия могут тебе не понравиться.
– Хочешь сказать, что ты все еще девственна, и, потеряв честь, убьешь себя, как та несчастная дурочка?
– Зачем? – удивилась женщина. – Я убью не себя, а тебя. И не после, а заранее.
– Ты забылась, женщина. И я думаю, это потому, что ты слишком давно не знала мужчину. Мэтр… он ведь монах. Он пускает слюни, но еще ни разу не коснулся тебя. Я ведь прав? – Джованна молчала, но смотрела на Этьенна, нехорошо сощурив глаза. – Представляю, как это должно тебя мучить, – продолжал Этьенн, все больше распаляясь, – ты ведь еще молодая, живая, теплая. Твоя кожа словно впитала все солнце Неаполя. Как давно никто не касался этой кожи, скажи мне?
– Не твое дело, – сквозь зубы прошипела итальянка.
Этьенн ее не услышал. Он был весь во власти влечения, которое сдерживал слишком долго. Он прыгнул так внезапно, что застал ее врасплох, хоть она и ждала чего-то подобного. Но – не успела. Этьенн стиснул ее своими сильными руками, руками моряка, умевшими укрощать море, и принялся осыпать торопливыми поцелуями шею, ключицы, молочную кожу в вырезе платья.
– Кармела… я знал, что ты когда-нибудь будешь моей… Всегда знал… Ты даже не представляешь, какое наслаждение я могу тебе дать… Ты никогда не пожалеешь, никогда, даю слово…
Внезапно сквозь горячий туман, окутавший сознание, пробились звуки, совсем не похожие на стоны страсти. Их издавала дама.
Этьенн чуть отстранился.
Лицо Джованны было слегка зеленоватым.
– Господи, – вырвалось у нее, – от тебя так пахнет… Бывают же такие противные духи. Похоже, меня сейчас стошнит.
Барону как будто кинули за шиворот лопату снега. Он понял, что после такого «страстного» признания он уже ничего не сможет, как бы не хотел. Выпустив женщину, он замысловато чертыхнулся и торопливо вышел, едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверью.
Зеркало за его спиной отразило удовлетворенную улыбку итальянки.
На улице уже почти рассвело, но город все еще спал крепким утренним сном. Этьенн шагал по улочке широкими шагами. Он не выбирал направления, шел, куда глаза глядят, стараясь погасить злость и разочарование. А еще, сам себе он мог в этом признаться – страх. Страх перед человеком с отстреленным ухом. Мэтром. Если бы ему удалось овладеть сестрой Кармелой, то все бы благополучно сошло с рук. Женщина никогда бы не призналась в своем позоре мужчине, в которого, это было видно даже слепому, она была влюблена как кошка. А сейчас – кто знает.
Часы на ратушной площади показывали пять часов утра.
Дверь одного из домов, судя по вывеске, небольшой гостиницы, открылась, выпуская двоих людей. Один был полностью одет, другой лишь торопливо накинул камзол прямо на ночную сорочку.
– Вы сейчас к господину мэру?
– Да, придется его разбудить, – ответил полностью одетый господин, – решение нужно принимать немедленно.
– Но вы уверены в диагнозе?
– В данном случае ошибка исключена. Я пережил холеру в Дижоне, во Франции, и хорошо знаю симптомы. Этот моряк принес с собой смерть. Надо закрывать город, чтобы она не распространилась дальше.
Этьенн метнулся в подворотню и прижался к стене. Господин, который спешил к мэру, прошел мимо него, не заметив. Этьенн лихорадочно соображал… Неизвестно, где живет мэр, но даже если рядом: полчаса чтобы встать, одеться, выслушать доклад. Еще минут пять-десять, чтобы принять решение, хоть оно и очевидно. Вызвать курьера и оповестить военную часть, расквартированную неподалеку – еще час. Через два – два с половиной часа город будет плотно перекрыт заставами. Для того чтобы вернуться в гостиницу и забрать Джованну времени было больше чем достаточно. Но… Женщина собиралась лечь спать. Когда она проснется – город будет уже в санитарном кольце, а дальше – холера все спишет. И неудачную попытку навязать монашенке свое внимание, и так и не найденный документ. Нужно лишь добраться до отца Витторио раньше, чем это сделает Ухо.
К городским воротам Этьенн подъехал через полчаса. Замечательную лошадь своей «жены» он все же решил прихватить, а вот вещи – оставил.
Барон так и не понял, чем вызвал подозрение офицера: то ли час был слишком ранний, то ли багажа не было… То ли лошадь, язви ее, все же была слишком хороша. Надо было и ее бросить.
– Господин?..
– Барон де Сервьер, – бросил Этьенн, не спешиваясь. Он надеялся отделаться от офицера быстро.
– Ваша светлость может показать дорожный паспорт? – вежливо спросил тот.
– Пожалуйста, – Этьенн сунул руку в карман камзола, тот, где всегда хранил «светский» паспорт.
Офицер развернул бумагу, бросил на нее быстрый взгляд. Потом еще один – более внимательный. И, наконец, перевел глаза на Этьенна.
– Что-то неясно? – спросил Барон. В своем паспорте он был уверен. В конце концов, делал его не какой-нибудь полуграмотный кустарь с постоялого двора, а тайная канцелярия самого господина Кольбера. Черт, да его паспорт был лучше, чем настоящий.
– Простите, но вы уверены, что это ваш паспорт, – спросил офицер. В голосе его явственно звучало подозрение, а рука потянула с плеча ремень тяжелого ружья.
– А в чем дело? – все еще недоумевал Этьенн.
– Здесь сказано что вы – священник.
…Проклятье! Кэти. Больше некому. Его любопытная «женушка» и сюда успела сунуть свой конопатый нос. Увидела два паспорта и что-то заподозрила. А потом ее спугнул лакей или горничная, а может, просто ставень от ветра скрипнул, и она второпях сунула паспорта куда попало. И перепутала карманы!
* * *
Хамид вывел их точно к месту рандеву, где в дрейфе лежали два щебеки под знаменем Пророка. «Слава Мами» почти вплотную приблизилась к ним. Находясь в кильватере на полкабельтова позади, Рик только в подзорную трубу смог различить, что Хамид, жестикулируя, что-то прокричал своим подельникам. Сюрпризов не последовало, шлюпы расправили серые крылья парусов и стали набирать ход. Дальнейшее путешествие проистекало в следующем порядке: головным шла «Слава Мами», следом «Немезида», а две щебеки справа и слева между ними, тем самым орден небольшой флотилии образовывал несколько искаженный ромб.
Хамид свое дело знал, и забрал круче на юго-восток, подальше от проторенных испанцами морских троп. Сутки прошли спокойно, вот только ветер играл с ними, заставляя постоянно менять галсы и ловить ускользающие порывы.
