– Разве что… экипаж. Который я потом отправлю назад.
Несколько мгновений Рик испытующе смотрел на Мэри.
– Хорошо, – сказал он, наконец, – расчет будет через час, а экипаж – по первому требованию. Это все?
– Да. Благодарю вас, – Мэри присела в реверансе и, пятясь, исчезла в дверях.
Рик пожал плечами и вернулся к разложенным на столе картам. План, который складывался у него в голове, был, пожалуй, излишне сложен… но другого-то все равно не было.
Вечером экипаж, увозивший Мэри, покинул дом Бикфордов. Девушка так и не сказала никому, кроме кучера, куда она направляется, да и с того взяла слово молчать. Дональд-корт. Так звучал этот таинственный адрес. Родовое гнездо милорда, графа Эльсвика. Джорджа. О том, примет ли ее граф, захочет ли выслушать сбивчивые признания, ответит ли на ее давнее чувство, Мэри старалась не думать. Она и так думала слишком долго и ничего путного ей в голову не пришло. Значит, пришла пора действовать. А там – посмотрим.
* * *
Подпиленная цепь, упав, звякнула о доски – не удержал. Звук был не громким, все же цепь сначала скользнула по ногам, но сейчас он показался зловеще-звонким. Раб прислушался – в чреве галеры было по-прежнему тихо, если не считать десятка храпящих морд.
– Давай… – прошептал итальянец, – следующий…
Если бы они пилили только в эту ночь, то вряд ли успели все. Но хитрость умножила труд, и, хвала Богу, они догадались заняться этим раньше.
Миг, шорох – и они затихли. Толстый Хаиб, поигрывая плетью, важно прошествовал по палубе. Они проводили его злобными взглядами. Хаиб поднялся по трапу на верхнюю палубу.
– Тихо, – Николо приложил палец к губам, – давай теперь этих…
Спешили как могли, соблюдая осторожность. Оковы, такие ненавистные за эти долгие месяцы, а у кого и года, теперь заботливо придерживали рукой. Чтоб не упали, не выдали звуком. И главное: теперь это не просто цепи. Теперь это их оружие, их пропуск домой… или куда они там все стремились? Кто куда. К своим родным местам или иллюзиям…
– Передай пилку… помоги.
Ах, что это была за ночь. Пьянящая свободой и отмщением. Да еще и безлунная, как по заказу.
– Пили, чего уставился? Немного осталось.
– Братцы, меня не забудьте.
– Пили!
Томас Свифт, освободившись одним из первых, намотал на руку часть цепи и поспешил к трапу, по которому поднялся Хаиб. Он все правильно рассчитал, это жирная морда делала обход каждые полчаса… если не ленилась. Свифт кивком подозвал к себе еще троих освободившихся.
– Он сейчас спустится, – едва слышно прошептал Свифт, – надо принять. Только тихо.
В ответ ему молча кивнули.
– Быстрее…
– Цепь… ай, руку зажало…
Люди спешили, и в этой спешке невозможно было избежать лишнего шума. Доски над головой скрипнули от тяжелой поступи. Свифт приложил палец к губам. Не сразу, но его жест заметили. Рабы притихли.
Огромные ступни в сандалиях спустились на три ступени. Показались колени… еще две ступени, и Свифт жадно вцепился в ноги надсмотрщика руками. Еще три пары рук мгновенно поддержали маневр, и Хаиба буквально сдернули вниз.
– Ай… а… – это все что он успел выжать из себя, и ему тут же заткнули пасть какой-то грязной тряпкой.
Кто-то врезал кулаком по морде, кто-то отчаянно начал пинать, отчего объемное пузо турка ходило ходуном. Лишь Свифт действовал прагматично. Он накинул надсмотрщику на горло цепь и стал его душить. Дело оказалось непростым, и у Свифта ушло не меньше минуты на то чтобы толстяк перестал сучить ногами.
– Все, – устало выдохнул Свифт, – готов! И перестаньте его пинать! Говорю вам: он сдох.
– Тьфу, падаль! – кажется это грек смачно сплюнул на труп и добавил что-то на языке родных с далекого Олимпа.
– Да тише вы. Угомонитесь! – Свифт обвел всех жестким взглядом. – Помогите освободить остальных.
Распорядившись, Свифт извлек из-за пояса убиенного турка пистолет и ятаган.
– Gib mir
[19]
, – попросил немец, протягивая руку.
Томас колебался всего секунду, а затем протянул Альберту пистолет.
– Danke, – немец осмотрел оружие, – Gut.
Еще несколько минут пришлось ждать, пока наконец все рабы не освободились от своих оков.
Томас выставил караул у обоих трапов и собрал всех в центре нижнего дека.
– Нас больше, – прошептал он, – и у нас внезапность…
– У них оружие… – перебил кто-то.
– Можешь остаться тут, – резонно заметил Свифт. – Выходим сразу по двум трапам. Там должно быть три… ну пять часовых. Надо постараться убрать их по-тихому.
Томас горько улыбнулся. Не все понимали английский…
* * *
Не всегда боги на стороне слабых и обиженных, а следовательно, не всегда они правы. Боги способны ошибаться. Вот и сейчас…
Двух часовых им удалось снять тихо и также беззвучно забрать их оружие, а вот с третьим вышла неувязка. Он почуял опасность и резко развернулся, когда Альберт и еще двое крались к нему. Мгновенно лязгнул ятаган, покидающий ножны, и нервы немца не выдержали. Он с такой силой приложил турка рукояткой пистолета, что тот, выронив оружие, грохнулся на палубу, сотрясая доски. Четвертый часовой услышал шум, обернулся, заметил полуголых рабов на палубе и заверещал как резаный.
– Тревога! Тревога! – в его руке появился пистолет. Раздался выстрел, окончательно переполошив все судно. Пуля сразила одного из рабов, но и Альберт был начеку. Его выстрел тоже оказался точным.
Свифт, больше не таясь, ринулся вместе с рабами в помещение для абордажной команды. А люк уже открывался, и оттуда показалась голова в чалме. Томас рубанул что было сил и злости, расколов череп турка, словно спелый арбуз. Телу не дали упасть, подхватили и втянули на палубу. Арсенал атакующих пополнился еще одним ятаганом и пистолетом. Свифт первым дотянулся до «огнестрела», взвел курок – и вовремя. Внизу за поручни трапа уже ухватился еще один турок… и получил пулю между глаз.
– За мной! – дико проорал Томас и скатился вниз.
Объятая жаждой мщения толпа рабов кинулась следом. И уже через секунду внизу кипела отчаянная схватка. Несколько светильников горели в специальных металлических подставках, прикрепленных к вертикальным балкам. Света было немного, но противники хоть как-то могли видеть друг друга.
Поначалу застигнутые врасплох абордажники понесли некоторые потери, но затем, быстро оправившись от шока, сплотились и сами перешли в контратаку.
– Алла! – их ятаганы и топоры, мелькали в воздухе, круша неопытных в таком деле рабов.
– Алла!
