– Но, девочка моя, на тебе же все пропиталось солью, – Лайла укоризненно покачала головой, словно имела дело с неразумным ребенком, – тебя нужно немедленно обтереть пресной водой, смазать ароматическим маслом и переодеть, иначе твое тело покроется язвами. Они очень плохо заживают и потом на теле остаются безобразные рубцы. Ты ведь не хочешь потерять свою красоту?
– Пожалуй, нет, – согласилась Кэти, – хорошо. Только я сама, можно?
– Я же не мужчина? – удивилась Лайла. – Впрочем, как хочешь. Но одеться я тебе помогу, ты ведь сама не справишься.
Кэти кивнула, опустив глаза. Чем дальше, тем подозрительнее ей казалась эта забота. Что-то тут было явно не так. Поэтому, едва добрая хозяйка отвернулась, Кэти быстро вытащила из корсета драгоценное письмо и сунула в складки дивана. Что-то ей подсказывало, что Лайла – не тот человек, с которым нужно делиться всеми секретами.
Пока шел долгий процесс омовения, протирания пахучим маслом и облачения в почти невесомые одежды, Кэти рассматривала каюту корабля и про себя дивилась. Она была небольшой и, кроме дивана, здесь была еще овальная кровать под пышным балдахином из шелка цвета слоновой кости, низкий столик с замысловатой инкрустацией, большое зеркало в тяжелой раме. Пара сундуков и бесчисленное множество разбросанных там и тут подушек: видно, стулья у хозяйки были не в чести, сидеть она предпочитала прямо на толстом ковре или же на подушках.
Улучив момент, Кэти снова завладела письмом и сунула его в лиф нового, непривычного одеяния. Похоже, Лайла ничего не заметила.
«Руки трясутся, словно кур воровала» – подумала Кэти.
– Ай, волосы хорошо не промыть, воды мало, – посетовала Лайла, – но ничего. Придем в Кудшасы, там мы это исправим. Посмотри на себя, какая красавица. Просто цветок!
Кэти с любопытством заглянула в серебряную глубину зеркала.
– Это не я!
На нее смотрела то ли цыганка, то ли одна из маленьких подданных королевы Меб, не хватало только полупрозрачных крыльев за спиной.
Чужой наряд шел ей, с этим и захочешь, да не поспоришь. Он был почти полной копией хозяйского, только цвет был не бледный, персиковый, а насыщенный розовый. Да с украшениями хозяйка не усердствовала, что Кэти только порадовало. Освободившись от плотных нижних юбок, из-за которых она недавно чуть не утонула, женщина дышала гораздо свободнее и не горела желанием навешивать на себя по шесть фунтов серебра. Может, оно и красиво, да только уж слишком тяжело.
Лайла торопливо набросила на себя плотную накидку, почти скрывшую лицо, закрепила что-то вроде прозрачной фаты на голове Кэти и хлопнула в ладоши.
Двое слуг словно ждали этого сигнала и немедленно внесли подносы с едой и напитками. Подчиняясь не столько словам, сколько жестам хозяйки, они расставили яства на небольшом столике. Кэти почувствовала аромат мяса с приправами, узнала кое-какие фрукты. В основном, блюда были ей незнакомы, и, что самое странное, слуги не принесли ничего, даже отдаленно напоминающего привычные столовые приборы. Едва слуги скрылись, Лайла немедленно освободилась от своей накидки и присела к столу, жестам приглашая Кэти сделать то же самое.
– Зачем это? – с любопытством спросила гостья, головой указывая на странный предмет туалета.
– Лицо замужней женщины может видеть только ее супруг. Так повелел Аллах, чтобы не вводить иных мужчин в искушение.
– И что, вы так всю жизнь в этих мешках и ходите? – изумилась Кэти.
Есть полагалось руками. Аллах, видите ли, запретил осквернять пищу железом. Кэти подумала, что предупреждение Лайлы оказалось как нельзя кстати, ее знакомство с Аллахом пока было очень поверхностным, но он ей уже не нравился. Мясо, впрочем, оказалось вкусным, хотя и несколько острым. К трапезе подали шербет, на этот раз из лепестков роз, он был сладким и немного терпким.
После еды Кэти неожиданно потянуло в сон.
– Отдохни, – посоветовала Лайла, – когда проснешься, с тобой поговорит господин Мехраб.
– Твой муж? – сонно спросила Кэти.
– Мой муж, отец моего сына. Постарайся с ним не спорить. Быть гостей на «Звезде Мерсина» приятно. Быть пленницей плохо и иногда очень опасно.
С этими словами, больше похожими на завуалированную угрозу, добрая госпожа скрылась за маленькой дверцей, которая была спрятана в драпировках так искусно, что Кэти ее даже не заметила.
* * *
Судно, которое волей судьбы подобрало потерпевших крушение англичан, оказалось одой из последних гребных галер, построенных в Турции. Не новая, но прочная «Звезда Мерсина» была торговым кораблем с вместительными трюмами, сейчас почти наполовину заполненными французской мебелью с потайными ящичками и встроенными зеркалами, французскими пистолетами, гасконскими винами, которые хозяин приказал грузить с брезгливой гримасой на лице, но с тайным удовольствием – товаром они были весьма выгодным, и французскими романами, которые, как ни странно, тоже пользовались спросом среди некоторых подданных султана. Товар весил немного, но стоил дорого, и рейс был весьма выгодным.
Конечно, как это было принято, «Звезда» не гнушалась мелким морским разбоем, оказанием помощи за деньги, мародерством и прочими деяниями, угодными Аллаху, если они направлены против неверных. Галера правоверных, при желании, способна была догнать любого врага, имея четырнадцать весел с борта, каждое из которых ворочали сразу три гребца. Куршейная тридцатидвухфунтовая пушка могла поубавить прыти крутобокому торговцу, а если тот оказывался несговорчивым, то четыре восемнадцатифунтовых пушки вторгались в разговор, как не менее весомый аргумент, и это не считая шести фальконет.
Ну и, конечно, краса и гордость капитана, его абордажная команда – три десятка отважных рубак, да дюжина крепких матросов. А чего стоил надсмотрщик Али с двумя помощниками, от чьих бицепсов отлетали даже венецианские пули…
Впрочем, английскому джентльмену, в недавнем прошлом капитану погибшей «Красотки Сью», Томасу Свифту это было глубоко все равно. В настоящий момент он, проклиная свою несчастливую звезду, протирал единственные штаны на скамье для гребцов. Справа от него сидел грязный и вонючий итальянец, слева такой же вонючий немец, неведомо как занесенный в эти воды. И посередине он – англичанин, который, вне всяких сомнений, скоро станет таким же вонючим. Бани для рабов на галере не было.
Когда турецкий корабль под зеленым знаменем Пророка подошел к разбитой «Красотке», Томас несколько мгновений серьезно размышлял, помахать руками или же сделать вид, что живых на борту не осталось. Если бы не пересохшее горло, если бы в бутылке оставалась хотя бы пара глотков бренди, если бы он был малость поумнее… Свифт решил, что турки все же немного лучше, чем рыбы. И оказался в корне не прав.
Впрочем, это был поистине несчастный день. По незнанию, едва взойдя на борт турецкого судна, бывший капитан умудрился сделать три непростительных ошибки: во-первых, попросил выпить, а во-вторых и в-третьих, когда ему вежливо предложили опуститься на колени и немедленно признать веру Пророка, он попытался увильнуть. И оказался виновен сразу и в богохульстве и в непокорности. И, конечно, в пьянстве, до кучи.
