– Значит, я не пленник? – уточнил Человек с Отстреленным Ухом.
– Ни в коем случае. Дон Перейра – не бандит. Он законопослушный подданный короля Филиппа и примерный сын нашей матери-церкви. Вы – пленник только своего недуга.
Ухо хмыкнул. Он не поверил ни одному слову, но уточнять не стал, решив, что время еще будет.
– Отчего мне нельзя видеть госпожу? – спросил он.
– Оттого, что она больна, – просто ответил доктор, и в его низком голосе проскользнула тревога. – Она была сильно потрясена, простудилась в дороге, долго кашляла и сейчас слегла.
В этих словах, в безликом, отстраненном сочувствии было что-то настолько гнетущее, что Ухо ощутил холод. И быстро спросил, пытаясь удержать взгляд светлых глаз.
– Она ведь поправится?
– На все воля Господа, – доктор пожал плечами, – ну и немного, совсем немного, моя. Думаю, что на этот раз она встанет. Не знаю, насколько скоро, но, поверьте, дон Перейра желает этого так же сильно, как и вы. Госпожа графиня – его невеста.
Если бы под низким потолком кладовки прогремел грозовой разряд, он не смог бы встряхнуть Ухо сильнее.
– Невеста? – повторил он, всматриваясь в мягкое лицо доктора. – Вы, я надеюсь, шутите?
Ответом ему был такой же пристальный удивленный взгляд. Доктор сделал еще шаг, не глядя, подвинул второй стул и сел рядом с койкой раненого.
– Вы удивлены? Даже возмущены? Но чем? Госпожа Коломба сказала, что вы – ее слуга, но по вашим вопросам и вашему тону я понял, что вы – больше, чем слуга. Кто вы? Как вас зовут? И что вы имеете против брака двух одиноких людей, дворян и католиков?
Ухо невольно фыркнул.
– Простите, доктор, но вы произнесли это так, словно и вправду нет ничего особенного в том, что жених – дворянин и католик – подкупает банду грабителей и конокрадов, чтоб сосватать себе невесту – католичку и дворянку. И делает это темной ночью, расстреляв из пистолетов сторожевых собак и выломав двери.
– Что вы несете? – привстал доктор.
– А вы этого не знали?
– Я вам не верю, – проговорил доктор после продолжительного молчания.
– Разумеется. Ведь я всего лишь слуга. Но если те же слова вам повторит госпожа Коломба, дворянка и католичка? А она их повторит. Она не умеет лгать.
– Зачем вы все это говорите? – с несчастным видом спросил доктор. – Вы что-то хотите от меня?
– Пока немного, – ответил Ухо и легко улыбнулся, – будьте рядом с госпожой, успокойте ее, станьте ей другом. Ей нужна ваша помощь. И постарайтесь понять, кто такой дон Перейра. Он – скверный человек. И не слишком хороший католик.
Доктор слушал отстраненно, но с последними словами Уха вскинул голову.
– Это обвинение, по меньшей мере…
– Справедливо, – закончил Ухо. – Подумайте сами, разве примерный сын нашей матери-церкви станет силой тащить под венец женщину, уже обещавшую себя Богу?
Доктор промолчал. Ничего не добавил и Ухо, хотя его так и подмывало задать еще один вопрос. Если он не пленник, почему его запирают снаружи?
* * *
Быстрое прикосновение к плечу выдернуло из плена воспоминаний ту, что ныне отзывалась на имя Франческа. Она испуганно обернулась, но, увидев, кто нарушил ее уединение, вздохнула с явным облегчением.
Матроса, который так дерзко потревожил гостью дона Анхиле, можно было спутать с испанцем лишь темной ночью, да и то сослепу. Светлая кожа, крупные черты лица, седые волосы, старательно запрятанные под темную косынку так, чтобы скрыть левое ухо. А точнее – его отсутствие.
– Тебе удалось что-нибудь узнать? – шепотом спросила Коломба, нервно оглядываясь.
– Только то, что мы знали и раньше. Хуан де Вальдоро действительно погиб. Но не во время схватки с флибустьерами. Его убила женщина! Англичанка. Вероятно, его способ ухаживания показался ей слишком грубым.
Матрос дернул уголком губ. У него это означало улыбку.
– Она еретичка и совершила смертный грех, но я готова назвать ее сестрой, – проговорила Коломба, – если, конечно, она не сочтет это оскорблением.
– Она мертва.
Человек с Отстреленным Ухом (его настоящего имени она так и не узнала) произнес это бесцветным голосом, но Коломба вздрогнула.
– Как это случилось?
– Ее привязали к доске и бросили в море, – так же ровно ответил матрос.
– Кто это сделал? – сдавленным голосом спросила женщина.
– Наш ласковый капитан. Дон Анхиле. Он был помощником на «Сан-Фелипе». Вероятно, за этот блестящий подвиг он и получил капитанство.
– Я запомню это, – произнесла Коломба так же бесстрастно, и теперь уже у Уха вдоль позвоночника пробежали мурашки.
Он не обманывался на счет этой спокойной и набожной женщины. Он хорошо знал и ее и того, чья кровь текла в ее жилах. Членов этой семьи не стоило делать своими врагами.
– Вы уже говорили с капитаном о смене курса? – спросил Ухо. – Вы взволнованы.
– Нет… Но у меня есть причина для волнения.
– Что-нибудь случилось? Этот палач, вообразивший себя капитаном, что-то заподозрил?
– Он глуп, – женщина презрительно дернула узким плечом, – он ничего не заподозрит даже тогда, когда над этим проклятым миром протрубит казнящий ангел. Дело не в этом. Скажи, ты узнал того, кто сидит на цепи у грота?
– Рыжий, – уточнил Ухо, – капитан Харди Мак-Кент.
– Он спас нам жизнь, когда Перейра выкинул нас за борт, в старой шлюпке, почти без запасов еды и воды…
* * *
…Она это помнила. Слишком хорошо, слишком подробно. Господь учил прощать, и она искренне пыталась простить. И иногда ей даже казалось, что получается…
Каюта, которую отвели для нее на корабле Луиса де Перейры, была немногим лучше кладовки. Узкая, жесткая койка, низкий столик со старым, позеленевшим от времени подсвечником, маленькое окно с мутным стеклом, за которым лежало плоское, вздрагивающее море. В изголовье было прибито простенькое деревянное распятье.
Перейру она видела нечасто. Он не давал себе труда ухаживать за своей невестой. А вот корабельный врач навещал ее почти каждый день. Обычно он входил к ней тихонько, ласково улыбался и говорил мягко, с наигранной бодростью, что все в порядке, сегодня она выглядит лучше и скоро встанет. Коломба благодарно кивала, через силу улыбалась в ответ и не верила ни единому слову. Она не сомневалась, что скоро умрет, и ждала смерть без радости, но и без страха.
День, который так ярко припомнился ей теперь, начался странно. Она еще спала, но стук в дверь разбудил ее, и она сделала попытку подняться, Последние две недели она очень плохо ела и сильно ослабла. Голова кружилась, и Коломба не сразу расслышала, что говорит ей доктор.
