– Ксюша приняла решение уйти из жизни, потому что поняла: впереди ее ожидает полнейшая беспомощность. Понимаете, она могла смириться с любыми обстоятельствами, кроме одного: стать зависимой от других. Но на самом деле произошло убийство. Читайте.
Я взяла листок.
– Анализ крови на токсины? Обычно, если суицид не вызывает сомнений, его не делают. Исследование дорогостоящее, а у полиции бюджет ограниченный, приходится экономить.
Ванда кивнула.
– Ну да. Я, так сказать, приватно попросила об этой услуге, оплатила ее из собственного кармана. Результат пришел лишь сейчас, спустя почти месяц после похорон.
– Это еще быстро, – пробормотала Лиза.
– Тетанобарин
[4]
, яд, близкий к ботулотоксину. Это что такое? – удивилась я, глядя в листок.
– Есть такое опасное заболевание – ботулизм, – пояснила Елизавета. – Возбудитель часто живет в консервах, как домашнего, так и заводского изготовления.
– Ксения часто употребляла консервы? – спросила я. – Что-то я ничего не понимаю. Кауф скончалась от снотворного, но незадолго до смерти она съела испорченную еду и просто не успела заболеть ботулизмом?
– Нет, – ответил Роберт, по-прежнему не отрываясь от ноутбука. – Хм, какая, однако, интересная штука… Симптомами рассеянного склероза являются усталость, снижение остроты зрения, спастичность, нарушение координации движений. Но теперь посмотрим на симптомы ботулизма: мышечная слабость, нарушение зрения, паралич, парез. Очень похоже, правда? А у Кауф в крови обнаружен тетанобарин, который, говоря по-простому, является младшим братом ботулотоксина, этот яд вызывает те же последствия, что и возбудитель ботулизма. Но тетанобарин гораздо менее действенен, и если правильно подобрать его дозировку и регулярно давать человеку, то врачи легко могут принять его за больного рассеянным склерозом. Бедняга сразу не умрет, будет медленно загибаться.
Лиза и Денис переглянулись. Ванда посмотрела мне прямо в глаза.
– Ксения никогда не была больна. Ее планомерно травили ядом, вызывающим симптомы рассеянного склероза, и довели до самоубийства.
– Интересная версия, – пробормотала я, разглядывая бумажку с результатами анализа. – Как же вы додумались провести его? И где сделали? На бланке нет ни штампа лаборатории, ни печати, ни подписи специалиста.
Ванда развела руками.
– Простите, но никаких координат человека, проводившего исследование, я вам не дам. Кто он, где работает, как я его нашла, значения не имеет. Главное – результат. В полицию я с ним, по понятным причинам, пойти не могла, поэтому сижу у вас. А насчет того, почему вдруг я затеяла проверку крови Ксюши… Вот взбрело в голову, и все. Просто засомневалась в диагнозе, который ей поставили.
– Почему? – тут же поинтересовалась Лизавета.
Комиссарова пожала плечами.
– Если скажу, вы будете смеяться.
– Даже не улыбнемся, – пообещала я. – Говорите.
– Мне сон приснился около месяца назад, – после паузы произнесла Ванда. – Как будто сижу я на полянке, погода чудесная, солнышко светит, вокруг беленькие маргаритки цветут, птички щебечут. Прямо рай. Вдруг вижу, Ксюша идет по тропинке, в розовом платье, рукавчики-фонарики, юбочка коротенькая. Я ей рукой машу. И тут с дерева на нее выливается черная жижа, и Ксения падает. Хочу к ней подбежать, но не могу с места сдвинуться, ноги парализовало. А она плачет, зовет: «Ванда, помоги». Потом из леса выползает нечто страшное, хватает ее и утаскивает в чащу. Последнее, что я слышу, отчаянный крик подруги: «Меня отравили!» Жуткий кошмар. Я проснулась в холодном поту и подумала: «Что-то не так, надо непременно поговорить с Ксенией, вдруг сон вещий».
Она замолчала и закрыла глаза рукой.
– Вы побеседовали с ней? – спросила я.
– Не успела, – пробормотала Ванда. – Утром она себя не очень хорошо чувствовала, сказала, что от слабости ноги дрожат, и ушла к себе. Мне не хотелось ее беспокоить. Но часов в шесть вечера я все же отправилась к ней. Обычно Ксения весь день сидела за инструментом, но тогда вообще не прикоснулась к клавишам, из ее комнаты не доносилось ни звука. Меня этот факт удивил, и я, несмотря на то, что прекрасно знала, как негативно она реагирует, если ввалиться в ее комнату без приглашения, решилась нарушить правило, предписывающее не мешать ни под каким предлогом творческому процессу. И нашла Кауф мертвой. На столе лежала записка. Содержание ее точно не помню, что-то вроде, мол, простите, никто ни в чем не виноват.
«Мои любимые Триси, Володенька, Алина, Ванда и Виктор Маркович. Решение уйти из жизни я приняла сама, – громко начал читать вслух Роберт, уставившись в компьютер. – Находясь в трезвом уме и твердой памяти, объясняю причину своего поступка: лучше умереть, чем лежать без движения, лишившись зрения. Болезнь прогрессирует, я с трудом управляю своим телом, значит, пора. Жаль, что жизнь должна закончиться так быстро. Прощайте, мои дорогие, нежно любимые Триси, Володенька, Алина, Ванда и Виктор Маркович. Поймите меня. Не плачьте. Я буду вашим ангелом-хранителем. Я люблю вас. Ксения Кауф».
– Так вы возьметесь за это дело? – с надеждой спросила Комиссарова. – Найдете человека, который травил Ксюшу?
– Постараемся изо всех сил, – сказал Денис. – И восстановим справедливость.
Я посмотрела на Елизавету. Та чуть приподняла бровь. Отлично, сегодня Кочергина объяснит Жданову, что клиентам никогда ничего не следует обещать.
– Спасибо, – выдохнула Ванда.
– Нам понадобится список людей, живущих и бывающих в вашем доме, – попросила я. – Друзья, родственники, соседи, домработница, шофер, садовник… Постарайтесь вспомнить всех, кто контактировал с Ксенией.
Ванда нахмурилась.
– Владимир, Беатриса, Алина и доктор Виктор Маркович. Четыре человека. Других нет. Ах, да, еще я.
Глава 5
– Как же так? – удивилась я. – Вы ведь живете в загородном доме, неужели у вас нет домработницы, садовника, сторожа? А певцы, которые заказывали композитору музыку? Подруги Кауф?
– Горничная Варвара Борисова уволилась год назад, вернее, ее выставили вон за плохое поведение, – стала пояснять Ванда. – Другую поломойку нанимать не стали, Ксения не хотела видеть лишних людей. Продюсеры, покупавшие песни, общались исключительно с Резниковым. Подруг у Кауф, кроме меня, не было. Садовник приходит каждый вторник, но никогда не переступает порог особняка, с хозяйкой не встречался. Она редко выходила из дома.
– Елизавета сейчас запишет телефоны врача и Варвары Борисовой, – распорядилась я. – И, конечно, нам придется встретиться с Владимиром и Беатрисой.
Кочергина встала.
– Пойдемте, Ванда. Я сразу внесу нужные сведения в компьютер.
